На переломе

На Прибалтийском фронте, где Гитлер рассчитывал на быстрый успех, утешительного тоже было мало. Под давлением крупных сил противника 26 июня Северо-Западный фронт сдал врагу Даугавпилс и продолжил отступление, потеряв за 18 дней Литву, Латвию и часть территории России. 30 июня Сталин назначил начальником штаба этого фронта генерал-лейтенанта Н. Ф. Ватутина, который перед этим был первым заместителем Жукова: надо было усиливать сопротивление на Псковско-Ленинградском направлении. Подступы к Ленинграду были слабо прикрыты войсками.

Юго-Западный фронт тоже не радовал успехами. За первую неделю июля немцы захватили Бердичев и Житомир. Бои в этом районе продолжались до 16 июля, когда группа немецких армий «Юг», неся большие потери, вынуждена была приостановить наступление, позволив советскому командованию вывести из-под угрозы окружения основные силы 6-й и 12-й армий и укрепить оборону Киева. В июле обстановка на всех направлениях стала ещё сложнее. Несмотря на ввод в сражения большого количества соединений, прибывших из внутренних областей – с Урала и Сибири, которые были отправлены в дальнейший путь заблаговременно, то есть задолго до начала войны, потому что Сталин по-прежнему не изменял стратегической доктрине Советского Союза – наступательная война на территории противника – и накапливал войска в непосредственной близости от границы с Германией. Она всё равно должна была стать главным противником Страны Советов, независимо от того, у кого первым не сдержат нервы. Решится первым Сталин на объявление войны, которое станет для Гитлера неожиданным, массированный удар сможет стать чрезвычайно эффективным и наступательная тактика оправдает себя. Развяжет первым войну Гитлер, который (и в этом никто не сомневался!), разумеется, не будет загодя кричать: «Иду на вы!», в выигрыше на первом этапе сражения, несомненно, окажется Германия. Но и в этом случае сосредоточение войск не окажется избыточным, потому что внезапность удара противника может привести к серьёзным жертвам.

Случился, к сожалению, второй вариант, обескураживший Сталина, и Красная Армия уже через месяц «растратных» сражений начала испытывать дефицит живой силы. Эта «живая сила», скрытно накопленная в белорусских лесах (эшелоны с войсками шли с востока на запад преимущественно ночью), и в особенности в местах дислокации на открытой местности, превращалась в трупы с ужасающей быстротой. Боеприпасы, штабелированные в лесах, горюче-смазочные материалы, запасы продовольствия после массированных бомбардировок и артиллерийских налётов тоже исчезали с невероятной скоростью. Такова цена промедления.

Сталин до последнего момента не верил в то, что Германия решится на войну с СССР. Все эти эшелоны с войсками и материально-техническим снабжением убедительнее всего свидетельствуют о том, что Советский Союз готовился и был готов к войне, но не по инициативе фюрера, а по собственной. К превентивной войне с фашистской Германией, но не с Европой и целым миром, как о том разглагольствуют «суворовцы», или, если быть точным, «резуновцы» – по реальной фамилии автора «Ледокола» и других книг, накопившего обширный и убедительный материал о том, как Сталин готовился к войне, масштабы которой В. Резун раздул до размеров шаровар одного гоголевского героя… Но даже и эта война, о которой говорю я, едва ли была нужна ему, потому что, как считает известный философ и социолог, бывший антисталинист А. А. Зиновьев, «подготовка к войне нужна была Сталину не для нападения, а для того, чтобы его предотвратить. Предотвратить и решать внутренние проблемы».

А о сталинском неверии в точную дату гитлеровского нападения очень выразительно сказал Дэвид Мерфи, который в шестидесятых годах руководил советским отделом Центрального разведывательного управления США, а потом стал писателем: «Сталин, на мой взгляд, хорошо знал разведку, использовал её во многих вещах. Но он был уверен, что Гитлер не нападёт, он был просто зациклен на этой идее, так что если бы ему дали копию плана «Барбаросса», он бы её выбросил…»[13].