На переломе

22 июля Гальдер отмечает: «Сталин заигрывает с Англией с целью заставить её продолжать войну (англо-германскую. – В. С.) и тем самым сковать нас, чтобы иметь время захватить то, что он хочет захватить, но не сможет, если наступит мир (это замечание не лишено наблюдательности. – В. С.). Он стремится к тому, чтобы Германия не стала слишком сильной». «Однако никаких признаков, – объективно фиксирует Гальдер, – активного выступления России против нас нет». Действительно, Сталин неукоснительно выполнял все пункты Договора о ненападении, в отличие от своего напарника, слова которого Гальдер послушно цитирует, пока ещё предположительно, но с большой уверенностью и отсутствием сомнения, – хотя гитлеровское решение только оформляется. Он утешает себя и настраивает нацию на неизбежную, по его мнению, победу в советско-германской схватке: «Русская проблема будет разрешена наступлением. Следует продумать план предстоящей операции. Развёртывание продлится четыре-шесть недель. Фюреру было доложено (неизвестно кем. – В. С.).

Разбить русскую сухопутную армию или, по крайней мере занять такую территорию, чтобы можно было обезопасить Берлин и Силезский промышленный район от налётов русской авиации (этого немцам не удалось избежать в полной мере. – В. С.). Желательно такое продвижение в глубь России, чтобы наша авиация могла разгромить её важнейшие центры.

Политические цели: Украинское государство, федерация Прибалтийских государств, Белоруссия, Финляндия. Прибалтика – заноза в теле.

Необходимо 80 – 100 дивизий. Россия имеет 50 – 75 дивизий. Если мы нападём на Россию этой осенью (речь идёт о 1940 годе. – В. С.), Англия получит облегчение (авиация). Америка будет снабжать Англию и Россию».

Здесь же Гальдер вновь возвращается к взаимоотношениям Англии и России, считая, что обе страны «склонны к сближению», мотивируя это тем, что «русские боятся скомпрометировать себя перед англичанами; русские не хотят войны». Во время переговоров Сталина с Криппсом (об этом германский МИД был незамедлительно проинформирован телеграммой немецкого посла в Москве Шуленбурга 13 июля 1940 года, опять-таки с той целью, что, закончив войну с Англией, можно приступать к военному столкновению с Россией, чего так жаждал фюрер. – В. С.) Иосиф Виссарионович официально воздержался от сближения с Великобританией, сохраняя нейтралитет для укрепления обороноспособности СССР, который серьёзно уступал в вооружении Германии. «Россия отклонила английскую политику «равновесия», – записывал Гальдер, – и английские условия торговли между обеими странами (возможно, сознательно затягивая войну Германии с Англией. – В. С.). Россия не хочет претендовать на руководящую роль на Балканах, так как такое вмешательство не может усилить её. Однако действительное настроение России отразилось при других обстоятельствах (разговор Калинина с югославским послом Гавриловичем). Здесь Россия призывала к борьбе против Германии: (это ещё сороковой год, и остаётся чуть более недели до окончательного принятия гитлеровского решения. – В. С.) «Объединиться в один блок»[19].

В следующие до 22 июня 1941 года дни немецкий генштабист основное внимание, хотя и откликался на мировые события, посвящал сугубо конкретной разработке вопросов, связанных с советско-германской войной, решение о которой у Гитлера созрело окончательно, хотя точная дата нападения на СССР неоднократно менялась. К войне Гальдер готовился с немецкой педантичностью, боясь, с одной стороны, что-нибудь не предусмотреть, с другой – фюрера, которого тоже иногда посещали сомнения в своей самой масштабной авантюре, тщательно скрываемые от окружающих, но заметные тем, кто встречался с Главнокомандующим вермахта почти повседневно. Поэтому Гальдер трепетал вдвойне, тоже скрывая свой трепет от офицеров, с которыми постоянно приходилось встречаться. И в глубине души до последнего надеясь на то, что Англия всё-таки уклонится от продолжения войны. Если же она будет сопротивляться, то можно будет сделать попытку «восстановить всех, кого можно, против неё». Испанию, Италию, даже Россию, которая, верил Гальдер, пока не знает, какие неожиданности для неё готовит Германия. Хотя Шуленбург недвусмысленно намекал на то, что «Сталин что-то пронюхал».