На переломе. Философские дискуссии 20-х годов

На состязаниях бегунов кто-то из нас держит пари за Иванова, который-де придет первым, а другой из нас держит пари за Петрова, считая, что Иванов прибежит ну хотя бы вторым.

Оба расценивают Иванова по-разному. Предположим, что он прибежал первым, а Петров — вторым.

Вы скажете, что Иванов — лучшее качество в сравнении с Петровым.

Но ведь совсем нетрудно показать, что не только в Иванове, а часто — не столько в нем дело, сколько в других членах отношения, в котором он участвует.

Представим себе, что Иванов и Петров часто состязаются и часто меняются местами.

Кто приходит первым, — это зависит от состояния их обоих, но также и от состояния прочих членов отношения.

Допустив абстрактно, что сегодня оба они находятся в хорошей «ферме», так что оба они, будучи взяты изолированно от отношения, равны один другому, мы убедимся, что Иванов, например, придет первым при мокрой погоде, а Петров — при сухой.

Если погода сухая, то Петров — высшее качество перед Ивановым, хотя они равны один другому, будучи взяты сами по себе, т. е. изолированно от отношения.

Оказывается, что один и тот же Петров выступает перед нами в виде различных качеств, хотя и остается неизменным сам по себе.

Ясно, что качество относится к отношению и каждый член этого отношения окрашивается в тона последнего.

Об этом и говорил Ленин, ругая в годы нэпа того самого работника, которого хвалил в годы военного коммунизма.

Как мы помним, Ленин требовал от всех нас, чтобы мы себя перевоспитали. Он указывал, что если мы останемся такими, какими были в эпоху военного коммунизма, то ничего хорошего от этого не будет.

Данная совокупность свойств в одних условиях, т. е. в одних отношениях, оказывается этим качеством (похвалим работника), а в других отношениях — иным качеством (выругаем работника и потребуем от него, чтобы он себя потрудился перевоспитать). Качество относится к отношению; мы оцениваем результат, который получается от совокупности бегуна, дорожки, атмосферичического давления, температуры, зрителей.

Мы оцениваем не лошадь самое по себе, а целое отношение, в котором участвуют и погода, и жокей, и еще многое другое. Часто одна лошадь уступает место другой только потому, что ее ведет не тот, а иной жокей.

Один и тот же лектор читает хорошо перед небольшой аудиторией и плохо перед большой. Взявши лектора изолированно, мы просто оказываемся не в состоянии определить его качество, а сможем его только описать (такая-то совокупность белков, жиров… столько-то и таких-то костей и мышц, брюнет или блондин и т. п.).

Деборинцы смешивают две разные вещи: качество и состояние.

Состояние вещи меняется, вода из свежей становится стоялой, человек из молодого превращается в старика.

Деборинцы называют это качеством воды и человека.

Но это. и есть нежелание несколько углубиться в суть вопроса.

Я считаю, что И. И. Степанов прав, когда указывает, что термин «качество» устарел.

Это очень верно. Качество обычно приравнивают состоянию, и от этого получается немало путаницы.

И. И. Степанов предпочел бы заменить термин «качество» энгельсовскими «формами движения».

Мы о словах спорить не станем и во избежание клеветнических выпадов определенно заявим, что нисколько не отрицаем превращения одного состояния в другое, одной формы движения в другую. Но когда берешь качество как категорию оценки, то видишь, что данное состояние может быть различными качествами в зависимости от того, в каких отношениях оно находится.

Качество мы определяем или не качество, когда говорим: мышьяк — яд? Конечно, качество. Кто же в этом сомневается.

Но ведь мышьяк не только яд, но и целебное средство. Как же быть?

Мышьяк в такой-то Дозе, человек в таком-то состоянии — такое отношение означает смерть или болезнь человека: мышьяк — яд.

Но мышьяк в определенной дозе, человек малокровный и еще многое другое означают выздоровление человека: мышьяк — целебное средство.

Тов. Столяров пишет[223]:

«Но вот как раз то обстоятельство, что вещь, оставаясь самой собой, может вступать в различные отношения, и доказывает против Сарабьянова, что качество нельзя отождествлять с отношением. Товарищ же Сарабьянов берет отношение и доказывает, что вот, мол, это есть «отношение», а посему качество есть отношение. Качество включает в себя отношение, но не сводится к нему».

Как это качество может включать отношение, ни мне, ни т. Столярову и вообще никому не понятно, ибо то, что тов. Столяров подчеркнул и признал, по-видимому, очень важным, есть простой набор слов. Подобным бессмысленным набором слов мой критик излагает также мои мысли, в результате чего я перед лицом читателя столяровской статьи оказываюсь каким-то идиотиком, который берет отношение, доказывает, что отношение есть отношение, и делает вывод: «…а посему качество есть отношение».

Такая манера полемизировать выдает наличие в Столярове величайшего высокомерия в отношении к читателю.

Мы — красные профессора — можем пописывать, а вы почитывайте и своим умом-разумом не раскидывайте.