На переломе. Философские дискуссии 20-х годов

Человечество, в различных отношениях рассматривая тот или иной процесс, создает все более полное о нем представление, т. е. представление о возможно больших связях и опосредствованиях, в которых он находится. Мы же, т. е. определенный субъект (класс, партия, личность…), учитывая всю полноту процесса, всю его разносторонность, выявленную и изученную человечеством, оцениваем этот процесс в данном случае в одних связях, в других случаях — в иных.

Но почему, спрашивается, в этом случае мы, рассматривая данный процесс, учитываем такие-то свойства, от других же отвлекаемся, а в каких-то иных случаях, наоборот, учтем последние свойства, а не первые?

Ответ дан в 11-м и 1-м тезисах Маркса о Фейербахе.

Одиннадцатый тезис гласит:

«Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».

Этот бесспорный тезис приводит к тому положению, которое развиваю я в своей теории качества и которое оспаривается, к моему величайшему удивлению, деборинцами-большевиками.

Если мы изучаем процессы, чтобы их изменять, то не ясно ли, что необходимо установить, в каком направлении их изменять.

Можно изменять древесину, превращая ее в оберточную бумагу, но можно из нее изготовить писчую бумагу.

Если нам нужно сделать из студента теоретика, то мы будем изменять преимущественно его голову, а в консерваториях изменяют пальцы, чтобы получился хороший пианист или скрипач. Всякое исследование должно иметь целевую установку, а цель определяется с точки зрения конкретного субъекта, понимая под ним, например, определенный класс.

Объективные условия определяют стремления и интересы данного класса (субъекта), но эти интересы, будучи вызваны объективными условиями, определяют отношение субъекта к изучаемому процессу.

Тот, кто изучает без целевой установки, работает вслепую, являя собой классический тип созерцателя.'

Пролетариат и мы, его представители и идеологи, — не созерцатели, но активные участники в переустройстве жизни.

Маркс именно в этом находил одно из коренных различий между материализмом до фейербаховского включительно и материализмом, созданным Марксом и Энгельсом.

В первом тезисе о Фейербахе Маркс писал так:

«Главный недостаток всего предшествовавшего материализма — до фейербаховского включительно — заключается в том, что предмет, действительность, чувственность рассматривается только в форме объекта или в форме созерцания, а не как чувственно-человеческая деятельность, не в форме практики, не субъективно».

Мне инкриминируется субъективизм, и я это называю клеветой. Но я действительно резко и решительно высказываюсь против рассматривания процессов только в форме объекта, а не также и субъективно…

Не только Фейербах, но уже Бэкон учил, что мир надо изучать, чтобы его изменять. Один из афоризмов в «Новом органоне» Бэкона гласит: «Что было основанием, следствием или причиной в теории, то становится правилом, целью или средством в практике».

Другой афоризм: «Создать новое свойство в данном теле или же произвести новые свойства и ввести их в него — вот результат и цель человеческого могущества».

Это ли не практический подход к науке!

Неужели это не было известно Марксу?

Конечно, было известно, и Маркс не о том говорит, что Фейербах не подходит к науке как к средству изменения мира, но о другом.

В первом тезисе идет речь о том, как надо изучать мир, чтобы его изменять.

И Маркс дает ответ на это: надо изучать мир не только в форме объекта, но и субъективно. Вот этого-то ни у Бэкона, ни у Фейербаха нет и в помине; но об этом в цитированных тов. Дебориным местах из Ленина последний ничего не говорит.

Он лишь поправляет Плеханова, который перегнул палку и инкриминировал Фейербаху созерцательность не только в его методе, но и в отношении к науке, которая будто бы, по Фейербаху, не служит практике. Тов. Деборин сам типичный созерцатель, прикрывающий свою созерцательность громкими словами, и в такового же он пытается превратить Ленина — вождя самого активного, самого чуждого голой созерцательности класса — пролетариата…

Я в своих работах о качестве указывал, что качество следует относить не к вещи, а к отношению, между тем в настоящей книге до сих пор я говорил о качестве процесса.

Последний термин я употребил с единственной целью — не отвлекать внимания от развиваемых мною проблем: «качество — свойство», «объективизм — субъективизм» и др.

Теперь мне остается осветить последний вопрос: что мы определяем как качество, вещь или отношение?

Еще раз напоминая, что для логики качество есть категория оценки, мы ставим следующий вопрос: определяем ли мы качество мышьяка или того отношения, в котором мышьяк участвует?

Для меня ясно, и я об этом писал многократно, что мы оцениваем только отношение.

Что будет, интересуемся мы, когда мышьяк начнут впрыскивать этому человеку, а также другому?

Что будет, если мышьяк впрыснут этому человеку в таком-то состоянии и в другом каком-то?

Мы оцениваем вовсе не вещи, а сложный процесс.