На перепутье

Тогда Тара заглянула в свое собственное сердце и все поняла: свои бесконечные поиски идеала и причины своей любви к обоим мужчинам. Она любила Димитриоса всей душой. Она искала «Димитрия» с той поры, как познакомилась в Димитриосом, он был тем самым мужчиной, который показал ей, что именно она ищет, это и привело ее назад, к нему. Но если бы Леон раскрыл все свои потенциальные возможности, стал бы Димитриос для нее лучшим?

Тара беспомощно взглянула в ясные зеленые глаза Леона. Она заметила в них теплоту и поняла, он уже знает, но хочет услышать из ее уст…

— Тебя, — прошептала она, все еще потрясенная вопросом, но уверенная в ответе. — Да, я бы предпочла тебя.

Они поцеловались, тоскуя о том, что могло бы быть, зная, что они всегда будут много значить друг для друга. Но Тара знала, даже она не сможет вдохнуть жизнь в его угасший дух, в его умирающую душу.

Прощальный поцелуй — вот все, что она могла ему дать.

Они долго сидели молча: Тара — прижавшись к его коленям и положив голову на его неподвижные и безжизненные руки. Леон — устало откинувшись в кресле ее отца. Некоторое время спустя он заснул. Тара поняла: его миссия на сегодня была выполнена.

Прядь волос песочного цвета упала на лоб спящего Леона. Долгая борьба, которую он проиграл, и, наконец, обретенный покой. Тара с трудом удержалась, чтобы не убрать с лица прядь волос и не поцеловать его в лоб, как мать целует своего ребенка. Какая ужасная потеря. Какая трагическая утрата для искусства.

Она провела с ним всю ночь, подбрасывая дрова в огонь, сидя на полу и тупо уставившись на языки пламени, пока перед самым рассветом не задремала сама.

Леона разбудил звук шагов наверху, в квартире. Когда он проснулся, то увидел у своих ног Тару, которая крепко спала, свернувшись клубочком. Леон осторожно встал и накрыл ее одеялом, которое до этого было на нем. Ему смертельно хотелось взять ее на руки, любить ее и беречь всю ее жизнь. Но он не имел на это права.

Проснувшись от звука закрываемой двери, Тара села и в отчаянии прислонилась к креслу. Черные угли, оставшиеся от погасшего огня, показались ей похожими на тот холодный камень, что лежал у нее на сердце, ибо надежда на возрождение Леона догорела и умерла.

Глава тридцать седьмая

Понадобилось шесть человек, чтобы установить «Вечность» в гигантской ванне из стекловолокна. «Спасибо Фло», — подумала Блэр. Компания, производившая яхты, отрезала корму лодки, которая только вчера была установлена в комнате для медитаций. Операторы выстроились в сторонке, пока рабочие возились со шлангами, через которые кислота из цистерны будет подаваться в ванну и омывать произведение Леона.

Ее глаза внимательно обежали зал. Она снова чувствовала себя отлично в ожидании чего-то… Чего? В этом-то и самое занимательное! Она понятия не имела, что появится следующим и заведет ее. Нет, она чувствовала себя еще лучше, чем раньше. Беспокойство исчезло. Вместо него появилась бесшабашность. Смерть Ликленда освободила ее. Секс никогда не был таким разрушительным, как в ту ночь с водителем такси; они едва не разнесли его машину. Ну и что? Она оплатила ремонт.

В конечном итоге это правда: если у тебя достаточно денег, все можно устроить.

Да и Билл Дениер уволился, уехал с фермы на следующее утро, так что единственное, что ей пришлось сделать, — это сказать Перри, что ирландец убил лошадь спьяну. Насилие и секс — какая гремучая смесь! Что будет сегодня после этого акта уничтожения! Ей никогда раньше не приходилось уничтожать произведения искусства. Она взглянула на Леона. Нет, слишком вымотан.