На пике века. Исповедь одержимой искусством

После того как Марсель поцеловал меня, я подумала, что пришло время дать волю страсти, которую мы подавляли в себе уже двадцать лет. Однажды вечером, когда мы ужинали с Максом и Марселем, я разделась, надела прозрачный зеленый дождевик и стала бегать по дому, пытаясь соблазнить Марселя. Макс спросил у Марселя, хочет ли он меня, на что он, разумеется, ответил «нет». Я решительно усугубила ситуацию, наговорив Максу ужасных, обидных вещей. Макс начал избивать меня, на что Марсель смотрел со своим обычным отстраненным видом, никоим образом не вмешиваясь.

На День труда нас пригласили к себе в Саутгемптон Джеффри и Дафне Хеллман. Это была очаровательная пара, и я с нетерпением ждала поездки. На этот раз Максу дали разрешение на выезд. Я применила новую тактику и сказала Максу, что раз он больше не хочет меня, то может спать с кем угодно. Увы, я не смогла долго сохранять эту жертвенную позицию. С Максом начала флиртовать симпатичная девушка по имени Пегги Райли. Она угодливо трепетала перед grand maître[65], а он это обожал. Как-то раз вечером, когда мы возвращались с пляжа, они уехали на велосипедах вперед и ненадолго исчезли из виду, что у меня немедленно вызвало подозрения. Я устроила ужасный скандал. Макс яростно все отрицал и говорил, что только не в своем уме можно решить, будто он занимался любовью и при этом ехал на велосипеде. В любом случае, это испортило мне выходные, и я несколько дней не разговаривала с Максом.

Я постоянно убегала от Макса и шла к Лоуренсу. В очередной такой раз Макс бросился за мной вниз по лестнице и вырвал у меня из рук нашу собачку Качину, как будто мы разводились, а она была нашим ребенком. Это была большая неожиданность; мы все ждали, что он меня побьет. Макс свято верил в месть. Он постоянно думал о том, как бы кому-то отомстить. Он словно сошел со страниц Ветхого Завета. Однако у него было замечательное чувство юмора и он все превращал в шутку, поэтому никогда нельзя было понять, обижен он или нет. Он сильно ревновал к Лоуренсу и называл его «Ваш муж». Я постоянно жаловалась Лоуренсу на Макса в присутствии Макса. Для него это, вероятно, было довольно унизительно.

Примерно в то время Эльза Скиапарелли, с которой я познакомилась еще двадцать лет назад, в те времена, когда она носила черные robes de style[66] из тафты и надеялась заработать состояние в антикварном бизнесе, еще не зная, что ей предстоит задавать моду всему западному миру, обратилась ко мне с просьбой помочь ей организовать выставку сюрреализма для благотворительной организации под названием Координационный совет организаций по спасению Франции. Я отправила ее к Бретону. С помощью Макса и Марселя Дюшана Бретон организовал большую выставку, которая прошла в особняке Уайтлоу Рида, уродливом, старомодном здании. Марселю пришла в голову идея покрыть потолок нитями, натянутыми крест-накрест от стены к стене через весь зал. Из-за них было трудно смотреть на картины, но общий эффект они производили потрясающий. На открытии я устроила сцену, потому что на моих картинах не значилось, что они мои, тогда как все другие владельцы произведений были указаны. В этот момент как раз фотографировали Макса, который стоял рядом с красавицей Дафне Хеллман, и я, наверное, на этой фотографии выгляжу женой в приступе ревности.

Кислер не хотел, чтобы выставка сюрреализма открывалась раньше нашей галереи, которая к октябрю уже почти была готова, но все задерживалось, и нам пришлось уступить сюрреалистам. Это тем не менее никак не помешало успеху нашей необыкновенной, восхитительной галереи. Она называлась «Искусство этого века», как и каталог, и ее ждали с таким интересом, что конкуренция нам была не страшна. Ни единая душа не знала, что Кислер придумал для моей галереи. Даже Макса туда впервые пустили за два дня до открытия. Сначала он стал возмущаться, что его картины вынули из рам, но, когда он увидел, как хорошо без рам смотрятся другие картины, он решил не выделяться. Кислер проделал удивительную работу. Мы вызвали невероятный ажиотаж. Фотографии печатались во всех газетах, и, если не вся пресса единодушно восхищалась революционными решениями Кислера, по крайней мере внимания было достаточно, чтобы привлечь в галерею сотни посетителей ежедневно.

Кислер действительно создал невероятную галерею, очень театральную и в высшей степени оригинальную. Ничего подобного до сих пор свет не видывал. Может, картины и пострадали от того, что их окружение своим зрелищным великолепием отвлекало глаз посетителей, но в любом случае декор помещения был изумителен и вызвал большое волнение у публики.