На плоту через океан

Трое матросов, которые должны оставаться на плоту до следующего утра, пока меня не отбуксируют за шестьдесят миль, крепили буксирный конец. В этот миг фотокорреспонденты ринулись с пирса в ожидающие их катера и опять принялись фотографировать нас. Яхты выстроились широким кругом, намереваясь сопровождать меня в море.

— Пора отчаливать, маленький плот, пора в путь!

Я снова осмотрелся вокруг — на борту все в порядке и буксирный конец наготове. Икки сидит у себя в клетке, подвешенной к вантам рядом с кистью зеленых бананов, последним подарком морской базы. Маленький зеленый попугай трудится над кукурузным початком, как будто целую неделю ничего не ел.

Берег, пирс, окружающие нас военные корабли были сплошь усеяны людьми.

Я искал глазами Тедди; она стояла на краю пирса почти прямо надо мной, на расстоянии всего нескольких футов.

— Тедди!

— Бил!

— Помни, я совершу это путешествие!

Какая улыбка! Она пересиливала себя, старалась быть на высоте, улыбаться и ободрять меня на прощанье…

— Отдайте швартовы![42] — крикнул я матросам, стоящим в толпе людей на пирсе.

Поднялась суматоха. Наконец плот был отвязан. Мы выбрали швартовы и стали медленно отходить от пристани. Фут за футом увеличивалось расстояние между нами и берегом. Один, два, три ярда воды. Путешествие началось!

Медленно, осторожно, боясь удариться обо что-нибудь и повредить снасти, мы при помощи канатов подтягивали плот вдоль стоящих борт о борт эскадренных миноносцев. Я был занят по горло, но время от времени подбегал к краю плота и махал рукой. Мой взгляд был устремлен на Тедди, которая стояла среди красочной, веселой толпы.

Тут мне немного взгрустнулось, потому что плот начал обходить миноносцы и вскоре мы должны были скрыться из поля зрения: я больше не увижу своей маленькой Тедди!

Пароходы давали гудки по мере того, как плот «Семь сестричек» пересекал гавань, идя по брекватору[43] и направляясь в открытое море в сопровождении целой процессии яхт и катеров; гудели рожки и выли сирены. Был полдень. Небо было затянуто серыми облаками, а серый океан был испещрен белыми барашками, южный ветер нагонял волну.

— Mucho viento[44], сеньор Виллис, — сказал стоявший у руля матрос, застегивая куртку и поеживаясь от холода.

— Мне как раз этого и хочется. Крепкий ветер!

Последние яхты и катер с фотокорреспондентами остались за кормой. Позади нас выросла большая волна и подняла «Семь сестричек». Но плот выдержал ее как ни в чем не бывало; казалось, он рожден для моря. Матросы посмотрели на меня, и мы улыбнулись. Час за часом мы все дальше уходили в открытый океан.

Тральщик шел, покачиваясь в темноте впереди нас. Сильный прожектор светил с его кормы. У нас на фока-штаге раскачивался фонарь. Два перуанских матроса спали на бамбуковой палубе, закутавшись в одеяла. Третий сидел, прислонившись к стенке каюты. Штурвал был закреплен. Я сидел у открытой двери каюты и пристально смотрел на огонь тральщика, готовый схватиться за штурвал, если тянущее нас судно почему-нибудь вдруг остановится. Часы шли за часами; всю ночь я наблюдал за тральщиком, пока у меня не заболели глаза. Я опасался несчастного случая: если бы мы столкнулись с кормой «Сан-Мартина», на плоту, вероятно, была бы сорвана мачта. Наконец небо из черного стало серым. Спустя некоторое время тральщик сделал поворот, и капитан крикнул в мегафон, чтобы мы отдали буксирный конец.

Шестьдесят миль от берега! «Семь сестричек», надевайте морские сапоги!

Освободив буксирный конец, мы подняли бизань[45] и грот.

— Я подойду борт о борт и сниму людей! — снова прокричал капитан.

— Если вы, капитан, подойдете борт о борт, то при такой волне разобьете мой плот! — крикнул я ему в ответ.

Затем я приказал матросам вооружиться баграми и шестами, чтобы избегнуть столкновения с судном, которое медленно приближалось, рассекая волны. Но тут капитан передумал и крикнул, что спустит спасательный плотик и снимет людей с плота.

Я вошел в каюту, написал последнюю записку жене и передал ее матросу.

«Алло, Тед! Все идет хорошо. Уже около часа мы идем впереди сами по себе. У меня на борту пока еще трое матросов, но буксир сейчас их снимет. Сообщи Американской лиге радиолюбителей, что я буду передавать в 11 и 18 часов стандартного восточного времени. Любящий тебя Бил».

Один из матросов сказал мне:

— Если вы совершите это плавание, сеньор Виллис, то, когда вернетесь, у вас вся грудь будет увешана орденскими ленточками, как у адмирала!

В его словах звучало глубокое сомнение, и я спросил его:

— А как ты думаешь, удастся мне совершить это путешествие?

Он молчал. Тогда я взглянул на двух других матросов; очевидно, это были потомки тех людей, которые в прошлые века отплывали от этих берегов на таких же плотах и, покинув Перу, направлялись вдоль побережья к Панаме или к Галапагосским островам; иногда их гнал неведомо куда жестокий шторм, а иногда, спасаясь от врагов, угрожавших им на берегу, они уплывали на запад, в просторы океана, по тому же пути, который теперь лежал передо мной.