На подсосе

— Я всегда считала, что это у тебя просто выражение такое. — Джоди полагала, ей удастся соблюсти достаточно беспристрастности к их любовным игрищам, чтобы контролировать ситуацию — то есть наслаждаться, но, так сказать, пользоваться. Однако Томми изменился, и теперь все происходило далеко не так. Она вся забылась, она не просто занималась с ним любовью, но ебала его, как сбрендившая мартышка. Это было хорошо, но сбивало с толку. Ей же нравилось быть у руля.

— Отсюда ты выглядишь сногсшибательно, — сказал Томми.

— А ты отсюда похож на флуоресцентную лампочку в форме парня. — Джоди ухмыльнулась ему, но тут же заметила перемену. — Стояка вот не надо, Томас Флад. Стояк тебе противопоказан, ты меня слышишь?

— Ты говоришь, как моя матушка, — ответил тот.

— Фуууу, — сказала Джоди, содрогнувшись и прикрыв глаза.

— Фуууу, — сказал Томми, сообразив, что он только что сказал, о чем и о ком.

Он спрыгнул на кровать и подскочил.

— Извини. Быстро намажь меня лосьоном, у нас до восхода всего несколько минут.

— Ладно, но только лосьоном.

— Ага, давай.

Джоди взяла флакончик и прыснула себе на ладонь.

— Повернись, спину натру.

— Но…

— А эту свою штуку направляй куда-нибудь в другую сторону, пис-сатель, никакой мартышечьей любви тебе сегодня больше не светит. — Сказать-то это она сказала, но без всякой убежденности в голосе — она бы согласилась еще на раунд, раз ему хочется, если б у них было время до рассвета. И тут вспомнила.

— Ты сказал, что нашел нам клеврета?

— Ага. Она начнет завтра… э-э, уже сегодня. Я дал ей денег, чтобы нашла нам квартиру. И сказал, что именно нам нужно.

— Ей?

— Ну — ты же помнишь ту девчонку из магазина?

Джоди перестала втирать, схватила его за плечи и развернула лицом к себе.

— Ты дал наш задаток на квартиру девятилетней девчонке?

— Ей не девять. Ей шестнадцать.

— Без разницы, Томми. Ты доверил наш секрет шестнадцатилетней девчонке?

— Она и так уже знала.

— Да, потому что ты выставил напоказ свои клыки, как лучший обормот сегодняшней ночи. Мог бы это как-то и объяснить, а еще лучше — вообще больше с ней не встречаться.

— Послушай, она сообразительная и будет нам верна. Честное слово.

— Проще было бы нас взять и прикончить.

— Ну а ты бы что сделала? А? Надо же кому-то доверять.

— Но шестнадцатилетней детке?

— Мне всего девятнадцать, а из меня получился отличный клеврет. Кроме того, она считает меня своим темным владыкой.

— А про меня ты ей вообще сказал?

— Конечно, она все про тебя знает. Что ты мой родитель — так называют вампира, который тебя сделал. Я даже сказал, что ты старше, и у тебя обширный опыт.

— Обширный? Обширный опыт значит, что я развратная старая разведенка. Сколько, по ее мнению, мне лет?

— Пятьсот.

— Что?!

— Но для пятисот ты отлично сохранилась. В смысле, смотри — я ж на тебя внимание обратил. Потри животик.

— Сам себе три животик. — Джоди швырнула в него флаконом, и Томми перехватил его в воздухе.

— Люблю тебя, — сказал он, намазывая себе лицо и грудь автозагарной жижей.

— Я запру дверь спальни, — сказала Джоди, когда у них на часах запищало: десять минут до восхода. На всякий случай она купила часы с будильниками обоим. — Ты же ключи ей не давал, я надеюсь?

— От спальни — нет.

— Здорово. А если она найдет на лестнице Уильяма и вгонит в него кол? Ты же мог дать ключи какой-нибудь поклоннице Баффи…[10]

— Эта пакость должна подействовать только через восемь часов, поэтому к закату я стану сексуально бронзов.

— У нас в гостиной уже есть один бронзовый вампир. Сходи поинтересуйся, как ему это помогло.

— Он обезличенно бронзовый, а не сексуально, как я буду.

— Ложись в постель. И надень майку. Я не хочу сексуально бронзовых пятен на простынях, хоть те и рваные.

Томми проверил на нюх полдесятка футболок, наконец выбрал одну и лег. Он целовал Джоди и желал ей доброго утра, когда рассвет вырубил обоих.

11 А поутру они проснулись

— Господи, да от этой пакости я весь оранжевый.

— Не весь.

— Я похож на Великую Тыкву.

— Наказание ты мое, Томми, вовсе нет.

12 Кровь, кофе, секс, магия — не обязательно в таком порядке

Сразу после заката.

Они смотрели, как через фильтр сочится кофе, с таким вниманием, будто дистиллировали нитроглицерин и от малейшей невнимательности все могло бы разнести к чертовой матери.

— Очень хорошо пахнет, — сказала Джоди.

— Я как бы раньше и не замечал, — подтвердил Томми.

— Я бы решила, что от запаха будет тошнить, раз он неперевариваем, — сказала Джоди. Когда она пробовала кофе в последний раз, организм отверг его так неистово, что она долго блевала всухую на полу. Внутри у нее будто вилами ворочали.

— Может, и получится, — сказала Томми. — Готова?

— Готова.

Он налил столовую ложку кофе в стеклянную чашку. Затем снял колпачок со шприца, в который набрал у Уильяма крови, и брызнул в кофе несколько капель.

— Ты первая, — сказал он и поболтал напитком в чашке у нее перед носом.

— Нет, ты, — ответила Джоди. Кофе пах прекрасно, но ее сдерживали воспоминания.