На подступах к Сталинграду

Чьи там грузовики, наши или немецкие, он понять тоже не мог. Зато хорошо разглядел две полоски окопов, вырытых у переправы, и понял, почему возник такой крупный затор. Обычная проверка проездных документов. Вот только остаётся всё тот же вопрос: чей это пост? Советский или фашистский?

Если там фрицы, то нужно сворачивать в степь, уходить от моста и искать брод для «полуторки». А удастся ли его где-то найти, ещё неизвестно. К тому же и там может стоять застава вражеской армии. И что тогда прикажете делать с ранеными, что находятся в кузове? Бросить на произвол судьбы, а самим идти дальше пешком?

Над головой раздался шум авиационных моторов. Павел поднял глаза к зениту и увидел четыре тройки «лаптёжников», направлявшихся прямиком к переправе. Самолёты подлетели к реке. Выстроились над мостом в «карусель» и начали один за другим пикировать вниз.

Они включали сирену, установленную на фюзеляже. Спускались до высоты в сотню метров, били из бортовых пулемётов и бросали тяжёлые бомбы. Несмотря на большое расстояние, до ушей Павла долетел мощный грохот, а в небо поднялись султаны гари и пыли.

С земли ударило несколько пулемётов и послышался треск винтовочных выстрелов. Громко бухнула одинокая зенитная пушка. Потом ещё раз и ещё. В воздухе вспухли белёсые облачка разрывов снарядов, а в разные стороны брызнули сотни осколков.

Один самолёт тотчас задымил. Вышел из «карусели». Сбросил боезапас не глядя, где находится цель. Освободился от смертоносного груза и, оставляя дымный шлейф за собой, потянул куда-то на запад. Следом из боя вышел другой «лаптёжник». За ним третий.

К сожалению Павла, никто из них не рухнул на землю и не обратился в кучу горящего хлама. По крайней мере так было до тех пор, пока все три стервятника не скрылись из видимости.

Остальные пилоты не обратили внимания на уход трёх «камрадов» и продолжали пикировать на переправу до тех пор, пока у них не закончился боезапас. Лишь расстреляв все патроны и сбросив все бомбы, они прекратили крутить «карусель». Построились в походный порядок и чётким строем, как на параде, направились к своим базам.

На этот раз они не добились поставленной цели. Сброшенные сверху снаряды не попали на мост, и настил уцелел. Зато десятки машин, что стояли возле реки, сильно пострадали от взрывов.

Многие из них загорелись, а это тоже большая удача. Каждый пилот записал на свой счёт пару единиц уничтоженной вражеской техники и теперь с улыбкой рассчитывал, сколько ему заплатят за такую «работу». Лишние деньги всегда пригодятся.

«Раз немцы напали на переправу, – понял Павел, – значит, там стоят наши. Но как они отбивались от фрицев. Даже смогли повредить самолёты». Он отдал бинокль Олегу. Завёл двигатель и тронул «полуторку» с места.

Сержант думал так же, как водитель машины. Он ничего не сказал. Повесил прибор на шею, но не успокоился до конца. Мало ли что бывает на фронте. Иногда происходят ошибки. Одни рода войск передают другим неверные данные, и тогда свои бьют по своим. Как говорят англичане, дружественный огонь.

Здесь могла быть точно такая картина. Подъедешь поближе, а там стоят фрицы, и что тогда прикажете делать? Пока будешь разворачивать «тачку», тебя пристрелят несколько раз.

То, что окопы отрыты на западной стороне от реки, тоже мало что значит. Вдруг они остались от наших заслонов, а фашисты не стали копать другие траншеи. Зачем возиться в земле, когда их войска, по словам лейтенанта, уже подошли к Сталинграду.

Есть где укрыться на первое время, вот и прекрасно. К тому же очень удобно обороняться от советских солдат, выходящих из окружения. А их, как всегда при больших наступлениях, должно оказаться немало.

Время от времени командир пехотинцев поднимал к глазам окуляр. Напряжённо смотрел вперёд и старался понять, в какой армии служат солдаты, которые стоят у моста через реку.

Минут через десять они подъехали к концу стоящей колонны на расстояние в один километр. Только тут сержант разглядел, что на всех бойцах и офицерах советская форма, и, наконец, успокоился.

За то время, пока «полуторка» добиралась от пригорка к мосту, здесь потушили горящие автомобили. Сбросили их с дороги, и переправа возобновилась с той же неторопливостью, что шла до начала бомбёжки. Впрочем, Павел не очень долго гадал, почему очередь движется так медленно, словно вокруг не идёт война и никто никуда не спешит.

К машине подошёл капитан в пыльной донельзя форме. За его спиной стояли два рядовых с рожковыми автоматами «ППД» в руках и настороженно смотрели на водителя и его пассажира. Офицер заглянул в кабину и привычно спросил:

– Кто старший?

Олег выскочил из «полуторки». Вытянулся во фрунт и доложил:

– Командир пехотный роты лейтенант Станислав Митрофанов. – Поймал на себе удивлённый взгляд офицера и немедленно объяснил: – Он ранен в голову, находится без сознания наверху.

Капитан встал на подножку. Заглянул в открытый кузов. Увидел бледного командира и старшину, которые лежали без явных признаков жизни. Оглядел всех остальных. Насчитал шестнадцать бойцов и отметил, что четырнадцать имели ранения разной тяжести.