На полголовы впереди

— То вы в шестьдесят втором номере.

— А после Ванкувера? — спросил я. — Что потом?

— Сразу после скачек у меня забронировано место в самолете обратно в Торонто — красноглазый рейс.

— Что значит — красноглазый?

— Ночной.

— Так скоро?

— Откуда я знала, что мне не захочется уезжать?

— Ну, пока и на том спасибо, — сказал я.

— Не подумайте ничего такого, — степенно возразила Нелл. — И помните о своем скромном общественном положении.

Бросив на меня озорной взгляд, она пошла прочь, а я довольный отправился на шестой этаж того крыла, где не жили владельцы, и обнаружил, что отведенный мне номер находится в конце коридора, рядом с номером Зака.

Его дверь была открыта настежь, и в ней, не входя в номер, стояли Донна и Пьер.

— Заходите, — сказала Донна, увидев меня. — Мы как раз прогоняем сегодняшнюю вечернюю сцену.

— И у нас чертовски большая неприятность, — добавил Пьер. — Нам позарез нужны любые советы.

— Но, может быть, Зак не захочет...

Тут к двери подошел он сам.

— Зак готов выслушать советы даже от шимпанзе, — сказал он.

— Хорошо, я только сниму плащ. — Я указал на свою дверь. — Я в соседнем номере.

Я зашел в свой номер, из которого открывался такой же прекрасный вид на горы, озеро, леса и ледник, и отсюда, сверху, это выглядело, пожалуй, еще эффектнее, чем из вестибюля. Я снял плащ и форменную одежду, которая была под ним, надел спортивный костюм и кроссовки и вернулся к Заку, на поле битвы.

Неприятность состояла в отсутствии одного актера, который должен был приехать, но вместо этого прислал телеграмму с извинениями.

— Он извиняется! — бушевал Зак. — Сегодня утром этот гад сломал руку и не может приехать. Как вам это нравится? Нашел себе оправдание — руку сломал!

Все остальные члены труппы тоже придерживались мнения, что это не оправдание.

— Он должен был играть мужа Анжелики, — сказал Зак.

— А как же Стив?

— Стив был ее любовником и деловым партнером. Их обоих убил Джайлз они только что обнаружили, что он присвоил весь капитал и их конный завод обанкротился. Теперь на сцене появляется муж Анжелики и спрашивает, где ее деньги, потому что она не изменила своего завещания и он оказался наследником. Он решает расследовать ее убийство сам, потому что считает, что ни конная полиция, ни я не сделали всего, что нужно. А теперь его здесь нет!

— Ну а почему бы вам не обнаружить, — сказал я, — что на самом деле муж Анжелики — Рауль и что это он наследует ее деньги? У него будет достаточный мотив, чтобы убить ее, потому что он еще не знает, что Джайлз присвоил деньги, верно? Этого никто не знает. А Рауль теперь, когда Анжелики нет в живых, может жениться на Донне, отчего Брикнеллы бьются в истерике. А что, если Рауль скажет, что это Брикнеллы сами подсыпали яда своим лошадям, а не Рауль, но они будут это отрицать и очень радоваться, когда его признают во всем виновным, потому что теперь будут знать, что он не сможет жениться на их дочери, раз он и есть предполагаемый убийца и должен сесть в тюрьму? И что, если окажется, что украсть собирались как раз лошадь Брикнеллов, только это хотел сделать Джайлз — обнаружить это вы можете позже, чтобы продать ее и на эти деньги удрать из страны, как только он попадет в Ванкувер?

Они только рты разинули.

— Не уверен, что во всем этом есть хоть какой-то смысл, — сказал через некоторое время Зак.

— Неважно, я думаю, они не заметят.

— Ах вы, циник этакий...

— А я не вижу, почему бы и нет, — сказала Донна. — И у меня будет прекрасная слезливая сцена с Пьером.

— Ну и что? — спросил Зак.

— А я такие люблю.

Все взялись за дело и вскоре придумали драматическое разоблачение (по информации, полученной Заком «из посторонних источников») — будто Рауль женился на Анжелике еще пять лет назад, но на вокзале в Торонто они в этом не сознавались, потому что, как не слишком убедительно объяснил Рауль, оба не ожидали увидеть там друг друга: он собирался заняться Донной, а она — Стивом.

Через некоторое время они разошлись переодеваться к выходу, и намного позже в тот же вечер я узнал от Зака, что сцена, разыгранная с большим подъемом, произвела настоящий фурор. Он пришел ко мне, держа в руках по бутылке — виски для себя и красное вино для меня, — и в изнеможении рухнул в кресло с видом человека, который отважно принял на собственные плечи все мировое бремя и все же остался жив.

— Вы ужинали? — спросил он, зевая. — Я вас не видел.

— Я заказал себе кое-что в номер.

Он взглянул на экран телевизора, который я включил, чтобы скоротать время.

— Плохой прием здесь, в горах, — заметил он. — Посмотрите на этого идиота. — Он уставился на экран. — Играет, как козел на гитаре.

Мы дружно выпили, и я спросил, как чувствует себя вся компания в отсутствие Даффодил Квентин.

— А, этой милашки в кудряшках? Прекрасно. Все в отличном настроении.

Тот мужчина, который все время был с ней, теперь изо всех сил очаровывает Бемби Лорримор, а этот псих, ее сын, ни разу рта не раскрыл. Австралийцы все еще наверху блаженства...