На полпути к себе

Мысли проносятся в сознании вспышками в такт бликам солнца на светлой стали. Небо разъяснивается, вот только… Холод становится сильнее. Нужно рисковать…

«Хочешь умереть?…»

Какая разница?

«Не делай того, о чём подумал!…» – взвизгнула Мантия.

Ты не можешь запретить!

«Я… прошу!…»

Прости, но я должен…

Под звонкий ритм ударов и предписанных движений так легко сосредоточиться – гораздо легче, чем в состоянии безмятежного покоя. И почему я раньше не пробовал так делать?…

Уровни Зрения легли друг на друга, и виски протестующе заныли от такого кощунственного отношения к хрупкому здоровью. Пласт Реальности чуть потускнел, и это очень мешало следить за нырками рикт, но зато я смог подробно рассмотреть, что же творится с Кэлом.

Фрэлл! Ну как же так… Почему никто раньше не помог тебе, парень?… Как дурно…

Больше всего это напоминало паука, цепко охватившего эльфа мохнатыми тёмными лапками. Тельце – пульсирующий сгусток тени – располагалось симметрично сердцу на правой стороне груди. И – росло на глазах…

Я рывком выдернул себя из ловушки Внутреннего Зрения, пропуская очередной удар, царапнувший кожу на плече. Есть всего один способ… Не очень честный – придётся каяться и замаливать грехи – но единственный… Мои пальцы на рукояти рикты напряглись, проводя через сталь клинка тоненький язычок Пустоты. Только так…

Я поймал остриё оружия Кэла и позволил стальным полоскам сплестись друг с другом – ровно настолько, чтобы эльф решил: атака захлебнулась. И как только его рикта пошла назад, я сделал быстрый и широкий шаг. Почти прыгнул…

Мой клинок недовольно звякнул, разрывая объятия, и со змеиным шипением ринулся вперёд, вдоль рикты Кэла. И когда до гарды, означавшей конец путешествия, оставались считанные дюймы, остриё моего оружия приподнялось, чтобы миновать плетёный щит, а тыльная сторона ладони, ссаживая кожу, оттолкнулась от лезвия противника…

Жало рикты вонзилось в то самое место, где сидел паук. Вонзилось, проникая внутрь слишком глубоко, потому что я поздновато начал гасить свой выпад…

Кэл вздрогнул, застывая на месте и недоумённо переводя взгляд на алый цветок, распускающийся на белом поле рубашки, а я держал рикту в ране. Держал до тех пор, пока слабый толчок рукояти не подсказал: тёмная Сущность сгинула между Складками. И только тогда я рванул клинок к себе.

Эльф покачнулся, роняя рикту, но устоял на ногах. Спустя миг (а может, ещё быстрее) выбежавшая во двор Кайа, подхватила раненого Кэла и повела в дом. Я поднял с земли полотно, в которое были завёрнуты рикты, и вытер свой клинок. Потом добрался до клинка Кэла, дабы оказать те же почести. Поморщился, посмотрев на разодранную ладонь. Потрогал пальцами грудь. Да, порезы есть, но совсем не страшные… Жить буду. И что самое важное: он тоже будет ЖИТЬ. Своей жизнью…

Я не слышал шагов. Голос Мин, тихий и чуть звенящий – почти как рикты минуту назад – прогнал мои сумбурные, но донельзя довольные мысли:

– Почему ты сразу так не ударил?

– Не мог, – честно признался я.

– Не мог? Врёшь! Мне показалось, что до последнего момента ты просто не знал, в какую точку нужно бить! – уверенно заявила Мин.

Ваш покорный слуга куснул губу. Вот ведь, мерзавка, почуяла! Впрочем, на то она и воин, чтобы видеть изнанку поединка…

– А если так? Это имеет значение?

– Для меня – нет. Для тебя – не знаю. Для эльфа – наверняка, – серая сталь глаз блеснула чуть-чуть лукаво. Или мне просто почудилось?

– Вот у него и спрашивай: ему виднее!

Она не обиделась.

– Спрошу. Непременно. Кстати… Ты достойно сражался. Тебя учил настоящий Мастер… Знавший, когда нужно остановиться и позволить ученику продолжать работать самостоятельно.

Я не сдержал нервного смешка, вспомнив свои «уроки». Ох, милая, ты даже не представляешь себе, насколько права! Мой учитель предпочитал не вмешиваться в процесс, предоставляя мне возможность теряться в хаосе ошибок и заблуждений. Наверное, так и следовало поступать…

– Я сказала что-то смешное? – Мин слегка наклонила голову, словно прислушиваясь.

– Вовсе нет! – я поспешил её успокоить, а то вдруг всё же решит обидеться?

– Ты любишь оружие? – после небольшой паузы спросила воительница, следя за риктами, которые я рассеянно перекладывал из руки в руку.

– Люблю? – хороший вопрос. Вопрос, на который я никогда не искал ответа. – Наверное, нет. Уважаю. Восхищаюсь. Ценю. Но любить… Любят обычно не тело, а душу.

– Ты отказываешь клинку в наличии души? – а вот теперь она слегка обиделась. На что, интересно?

– Ну, в какой-то мере…

– Мастер, выковавший оружие, оставляет в нём частичку себя. Иногда даже не частичку… Мастер, владеющий оружием, вкладывает свою душу в каждый удар. И ты считаешь, что сталь не имеет права на любовь?

– Имеет! Ты спросила – я ответил. Охотно допускаю, что тысячи людей ЛЮБЯТ своё оружие! А я…

– Ты просто не нашёл СВОЁ, – Мин посмотрела мне в глаза. Печально и… Заискивающе?!

– Очень может быть, – поспешно соглашаюсь, потому что следует заняться ранами, а не продолжать странную болтовню на холодном воздухе.

– В каждом клинке есть душа, – гнула свою линию воительница. – Даже в этих… юных и неопытных…