На полпути к себе

Я перевернул очередной листок. А это у нас кто? Ах да: тот неизвестный чародей, который проходит в моих заметках под кодовой буквой «Г». И вовсе не то, что вы подумали! «Г» — значит «гений». То, что он сотворил с Дэриеном и котёнком, заслуживает восхищения. Самого искреннего и самого глубокого. Но если накры, вживлённые в плоть оборотня (правда, я узнал только принцип построения, а само исполнение принадлежало руке убиенной магички), ещё поддавались включению в мою стройную теорию заговора, то вот старшенький принц… Его «отлучение от двора» попахивало местью. Отвергнутой любовницы? Или человека, отвергнутого Селией ради принца? Очень может быть. В принципе я легко его вычислю, если окажусь во дворце… Если — окажусь…

Это ещё что? Ой, совсем забыл! А неплохие стихи получились. От души.

…Даря другим безоблачное утро,
Мы умираем каждый день и час…

Надо будет переписать начисто ещё раз и куда-нибудь припрятать. Вдруг удастся продать бродячему певцу? Шучу. Никому не отдам. Моё. Написано исключительно для личного употребления. И — для Рианны. Правда, она не всё поймёт в сих сумрачных размышлениях, но…

Надеюсь, во дворце всё идёт без особых проблем. Может, стоило поехать с ними? Да нет, куда бы прятал клеймо… И кто знает: вполне возможно, что Дэриен распутал клубок интриг без моего участия. Я не лучшая кандидатура для руководства расследованием. Да и для проведения оного тоже. Хотя… Меня пытались учить. Помнится, точно так же сидел за столом.

* * *

…Я сижу за столом, теребя лохматый край листа старой хроники. Житие короля по имени Тыр-Пыр-Дыр-надцатый меня не занимает. Не вдохновляет на подвиги. Сволочной был король. И родственники его были сволочными. И придворные… Жестокие нравы почивших во тьме веков и людей, несомненно, представляют интерес. Для книжных червей. Или для извращенцев, которым доставляет наслаждение описание пыток, душевных и физических. Правда, я мало что могу себе вообразить — опыта нет. А если учесть, что вид крови вызывает у меня… стойкое неприятие по причине того, что сия жидкость слишком драгоценна, чтобы её проливать… Вряд ли я буду осчастливлен подобным опытом в скором времени, поэтому на полях книги появлялись заметки исключительно двух видов: «Повреждения, несовместимые с жизнью» и «Повреждения, несовместимые с сохранением рассудка». К концу предложенной моему вниманию хроники без таких «характеристик» остался буквально пяток персонажей, судьбу которых мне и надлежало решить, дабы выполнить очередное задание Магрит. Зачем я должен копаться в старом хламе? Кто знает… Впрочем, за двадцать лет жизни можно было привыкнуть к любым, даже самым странным пожеланиям сестры, что я и сделал. Привык. И раз уж она велела «разобраться», кто из давно истлевших мерзавцев виноватее других, что ж… Попытаюсь разобраться.

— Как идут дела? — Магрит сделала вид, что искренне интересуется моими успехами.

Ага, как же! Судя по роскошному платью, усыпанному голубыми жемчужинами, сестрёнка куда-то собралась. На бал? Вроде бы время балов давно прошло: зима близится к завершению, а первый грандиозный праздник случится только летом…

Я так углубился в размышления относительно планов Магрит (которые, признаюсь честно, представлялись мне куда более интригующими, чем события давно минувших веков), что опомнился, только когда длинные пальцы звонко щёлкнули перед моим лицом.

— Я задала вопрос. — Голос сестры стал чуть холоднее. Такое случалось, если она считала мою рассеянность чрезмерной. А поскольку я довольно часто блуждаю в бурьяне собственных мыслей…

— Да, dou[4] Магрит.

— Что — да?

— Я слышал ваш вопрос.

— И?

— Что? — парировал я.

— Сегодня ты мне совсем не нравишься, — вздохнула сестра, присаживаясь на край стола.

Я промолчал.

«Не нравишься»… Эти слова по моему адресу звучали если не каждый день, то раз в неделю — обязательно. Как правило, означали они примерно одно и то же, но с некоторыми вариациями. От «просто дурак» до «ленивый дурак». Насчёт своих умственных способностей я не питал иллюзий. С тех самых пор как увидел, насколько быстро и изящно справляются мои… сверстники с задачками, которые кажутся мне неразрешимыми. А ещё спустя несколько лет понял, что любые старания будут расценены как «недостаточные»… К чему все эти выводы? А вот к чему: мне чужд дух соревновательности. Абсолютно чужд. Если знаешь, что ни при каких условиях не сможешь быть первым среди равных тебе, зачем прилагать усилия? Зачем лезть из кожи вон? Да и не будет со мной никто соревноваться… Это ж стыд один…

— Не желаешь разговаривать? — прищурились синие глаза.

— Почему же… О чём вы хотите беседовать, dou Магрит?

— Ты закончил?

Я с сожалением посмотрел на потрёпанный том.

— Можно сказать, да.

— Итак?

Пожимаю плечами.

— Каков вердикт?

— Если честно… Не вижу смысла копаться в этих мутных хрониках.

— Вот как? — усмехнулась сестра. — Аргументы?

— М-м-м-м… Моё мнение по этому поводу никому не нужно, — привёл я свой самый убийственный довод, но на Магрит он не подействовал.

— Неверно.