На полпути с обрыва

— Ах, погодите, маршал Самсуний, — отмахнулся от него одноглазый президент, бюсты и статуи которого обильно украшали окрестности. В своем черном камзоле и брюках с белыми лампасами он казался вороненком, залетевшим на пир попугаев. — История всегда и все простит умному. История все простит победителю. Но в ней нет места тем, кто спешит и ставит под угрозу гигантские планы народа и любимого им правительства.

— Прав ты, Гурийуй, прав ты, наш президент, — отозвался маршал Самсуний утробным голосом. — Неудачную войну мы можем и с Федерацией затеять. А нам нужна достойная, выгодная и победная операция, которая решит все проблемы сразу.

— Вот в свете этого, — снова заговорил узколицый Грай, — мне кажется особенно опасной информация, полученная от полковника. Он ведь не с потолка ее взял.

Все обернулись к Гарбую. Послушный мальчик перекладывал на столе бумажки, словно если пасьянс из них выйдет, он сможет сказать замечательную речь. Но пасьянс все не сходился.

Профессор Калнин с негодованием прошептал Коре: «Ну что же он!» Видно, от поведения и позиции Гарбуя многое зависело. Но Кора пока не знала — что.

Наконец Гарбуй, отчаявшись, видно, отыскать самую нужную бумажку, отодвинул ворох листов в сторону, откашлялся и заговорил тонким голосом: — Проблема, как известно…

Тут его голос сорвался, и ему пришлось начать речь на тон ниже.

— Проблема, которая стоит перед нами, непроста, — сказал он.

Третий генерал, уже знакомый по лабиринту, крепкий солдафон Лей с челкой на низком лбу, громко хмыкнул. — Ты, профессор, время не тяни, — сказал он. — А то мы найдем на тебя управу, — маршал Самсуний приоткрыл тяжелые веки. — У нас, у армии, терпение тоже не бесконечно.

— Вопрос не в вас, не в ваших амбициях и вашем стремлении к власти, — заговорил Гарбуй, и заговорил с неожиданной энергией и злостью. — Вы почему-то убеждены, как, впрочем, это случалось и за тысячу лет до вас, что стоит паровозу разогнаться, он сметет все на своем пути. Но паровоз едет по рельсам и никуда в сторону съехать не может. А когда впереди загорается красный свет, машинист должен знать, что паровозу пора остановиться. Впереди может быть хвост товарного состава или вообще тупиковая ветка с обрывом в конце. Вы поняли меня, маршал?

— Я понимаю то, что мне диктует моя голова, — ответил фельдмаршал, дыша тяжело и часто. — И не пугай меня семафорами. На то и танки, чтобы скосить эти семафоры.

— Воля ваша, — сказал Гарбуй. — Тогда я ухожу, и разбирайтесь во всем сами. Когда сюда придут каратели с Земли, для каждого из вас найдется веревка.

— А вот это у тебя не выйдет, — сказал солдафон Лей. — И угрозы твои пустые. Я вообще не понимаю, почему президент держит возле себя эту истеричку.

— Это не истерия! — закричал Гарбуй. — Это попытка остановить, удержать вас от самоубийства!

— Не через такие пропасти перешагивали наши любимые гвардейцы! — счел нужным вставить слово генерал Грай.

— Хватит, — раздался голос одноглазого президента. И все разом замолчали.

— Если кто-то пришел сюда еще раз изложить свою позицию, — сказал он высоким голосом подростка, — то он может сейчас же выйти в коридор, там ждут наши адъютанты и референты. Они с наслаждением выслушают вашу речь. Мы же собрались принимать решения. И для этого я попрошу высказать свои точки зрения представителей двух основных мнений в нашем руководстве. И сначала я предлагаю выслушать господина профессора Гарбуя — руководителя проекта «Дубль». Затем мы послушаем, что нам скажет генерал Лей. Согласны?

— Нет, — выкрикнул маршал, — так не пойдет. Нам не нужен доклад, все и так ясно!

— Мы здесь все равны, — ответил президент, сдерживая гнев. — И если бы не профессор Гарбуй, мы бы здесь не сидели. К счастью, генералы годятся лишь исполнять.

— Не совсем так, твое постоянство, — возразил генерал Лей. Голос его был хриплым и сдавленным. — Маршал прав в том, что нельзя ставить на одну доску нас и всякого Гарбуя. Мы платим деньги, чтобы он думал. Будет думать неправильно, поменяем на другого. — У вас есть другой? — спросил президент. Генерал Лей прорычал что-то невнятное. — Говорите, — президент обернулся к Гарбую. После некоторой паузы тот заговорил без бумажек, подсказок и плана — он уже совладал со своими чувствами или страхами.

— Я не буду углубляться в историю, — произнес он, и грузный маршал уже открыл рот, чтобы издевательски откликнуться на эти слова, но президент успел поднять руку и ладонью в воздухе как бы затолкал обратно слова толстяка. Тот поперхнулся и смолчал.

— Но позволю себе напомнить, что именно мне удалось доказать, а затем и осуществить переход между двумя параллельными мирами, то есть открыть окно из нашего мира в мир, называемый Землей-2. Я не ждал и не жду благодарности от вас за мое открытие, хотя полагаю, что на Земле-2 его оценили бы очень высоко.

— На Земле-2 тебя бы давно повесили, — кратко заметил генерал Лей.

— Не надо меня тыкать, генерал, — ответил толстый мальчик. — Каждый генерал сначала бывает сержантом, потом майором, потом генералом, а потом трупом или никому не нужным отставником на садовом участке.