На полпути с обрыва

— Влас Фотиевич нарисовал, — сообщила она, — сейчас он спит, а мне дал. Они прошлую ночь с Покревским и инженером в преферанс дулись. Ты не представляешь — белогвардейская сволочь, полицмейстер и твой дружок из коммунистического будущего. Компания!

— Нет у нас коммунистического будущего, эксперимент не удался, битва за урожай проиграна.

— Ну ладно, ладно, я это уже от Мишки Гофмана слышала. Пока они его не разоблачили. А сам рукам волю дает.

— А при коммунизме бы не давали? — Там все иначе, там бы я никому не отказывала, потому что все люди друзья и братья с сестрами.

Нинеля не была лишена чувства юмора, и вроде бы поражение коммунизма не нанесло ей травмы. Хотя черт ее знает, где она искренняя, а где притворяется. — Ты обещала провести меня к Мише Гофману. — А он твой хахаль был? — Не говори чепухи. Я просто беспокоюсь. — А не стоит о нем беспокоиться, — посоветовала Нинеля. — Если он на обратном пути к нам попадет, им наши займутся. — Пошли? — Там дождик идет.

— Не успеешь промокнуть, старший лейтенант госбезопасности, — сказала Кора. Нинеля вдруг напряглась.

Нинеля и в самом деле просто и быстро провела Кору через незапертую дверь с обратной стороны административного корпуса. Дверь вела в подвал к мусоросборнику, оттуда лестница поднималась на второй этаж. Здесь они расстались — Нинеля не хотела рисковать.

В главном коридоре, разделявшем здание пополам, еле-еле светили плафоны. В боковых ответвлениях было совсем темно.

Впрочем, это и помогло Коре. Миша содержался в подвале, и Кора сразу догадалась, где это, потому что ход туда перегораживал стол, за столом сидела мускулистая медсестра и спала, положив голову на скрещенные руки. Притом мирно похрапывала басом. За спиной медсестры находилась стеклянная дверь, и Кора открыла ее. Мишу она отыскала в тупике подвального коридора. Перед боксом был стеклянный тамбур. В боксе Миши горела яркая лампа без абажура, оттого казалось, что там проводят ремонт. Миша сидел на продавленной койке на сером одеяле, скрестив ноги и покачиваясь. Кора попыталась проникнуть к нему, но эта дверь была заперта. Кора тихонько постучала в стекло. Миша услышал, поднял голову, удивился, потом обрадовался. Он попытался подбежать к перегородке, но ничего не получилось, он согнулся в три погибели, схватился за живот. Лицо его исказила гримаса боли. — Ты что, Миш, — спросила Кора. — Отравился?

Миша подошел к круглому отверстию в стекле, забранному частой сеткой.

— Нет, не отравился, — сказал Миша. — Они мне вкололи какую-то гадость, а теперь наблюдают, как я загибаюсь. — Зачем? Не может быть!

— Как раз с ними и может быть. Вспомни лабиринт, вспомни другие идиотские и жестокие тесты. Ах да, тебя еще не было!

— Ты думаешь, что это испытание? Тест? — А что еще? — спросил Миша. И тут его вырвало. На четвереньках он кинулся к ведру, что стояло в углу палаты. Он опустился на колени спиной к Коре — завел руку за спину и жестом прогнал девушку.

За спиной Коры во сне забормотала медсестра. Кора замерла.

— Я еще приду, — шепнула она в переговорное устройство. — Ты не бойся. Но Миша, судя по всему, ее не слышал. На цыпочках Кора миновала медсестру, которая уже почти проснулась, но, к счастью, жалела расстаться со сном.

Дальнейший путь вниз прошел без приключений. Кора пробежала до барака. Испытание? Зачем такое испытание?

Так она и сказала профессору, который лежал у себя на койке.

— Его отравили! Его точно отравили! И вы знаете, что я подумала? А вдруг теперь, когда начнется заварушка с переменой власти, они решили от нас отделаться: нет человека — нет проблемы. — Зачем?

— Они же тоже боятся. Судя по протоколам допросов, у них есть представление о том, что наша цивилизация обогнала их… намного. Так что замахиваться на нас все равно, что замахиваться на паровоз. — Они об этом не думают, — усомнился Калнин.

— Но почему? Почему?

— Мне надо увидеть Гарбуя. Если он жив, он, по крайней мере, что-то знает.

— Тогда я пойду с вами, — твердо заявила Кора. — Зачем?

— Я скажу вашему Гарбую, что над Мишей Гофманом проводят эксперименты! Он должен их остановить. В ином случае пускай поможет мне вернуться обратно. — Боюсь, что все это — не в его власти. — Сначала вы уверяете меня, что он — изобретатель этой системы…

— Но президента убили! А без президента Гарбуй — только тень самого себя. — А мы— подопытные кролики? Профессор Калнин ответил неожиданно: — Я оказался здесь, потому что не хотел быть кроликом, тем более мертвым кроликом. — Если так, то вы, по крайней мере, живы. — Пока жив, — согласился профессор. Кора выглянула в окно. Дождь все продолжался. Было темно — хоть глаз выколи, ветер налетал волнами и пригибал к земле тонкие вершины кустов у забора из колючей проволоки. Там светили прожектора — лагерь с десятком беспомощных пришельцев тщательно охранялся. Хотя, впрочем, убежать оттуда было легче легкого.