На полшага впереди смерти

Йог усмехнулся, подумав, что сработал так называемый эффект почтальона, подмеченный классиком английского детектива Честертоном. Никто не воспринимает почтальона за постороннего и вообще за человека, потому что он как бы часть интерьера. Невидимка. Работники РЭУ в рабочей одежде воспринимаются так же.

– В комбинезоне у вас все проходят?

– Ну что вы, – возмутилась консьержка. – У меня строго. Я Рудину позвонила.

– Кто это?

– Из РЭУ, отвечает за проверку подъездов.

– И что он сказал?

– Как всегда, немножко пьян был. Но сказал, что все в порядке.

С ощущением, что дело двинулось, Йог двинул в РЭУ, располагающееся в трех домах отсюда.

Там он услышал мать-перемать еще в коридоре. Крики доносились как раз из нужного ему кабинета, на котором была лаконичная табличка «Рудин Семен Сергеевич». И все – мол, человек важен, а не должность.

В кабинете тощий, со следами вечных возлияний на красном лице, в мятом костюме мужичок с ноготок мило беседовал с двумя типами в рабочих комбинезонах, используя все табуированные красоты русского языка.

– Вы, мать-перемать, на хрена, мать-перемать, а кто работать будет, мать-перемать?

– А где премия обещанная, мать-перемать? – не оставались в долгу работяги. – Я что, бесплатно горбатился, мать-перемать?

– А кто в среду работу прогулял, мать перемать?!

– А что, рабочему человеку заболеть нельзя, мать-перемать?

– Твоя болезнь как джин – она в бутылке, мать-перемать!

– Кто бы говорил, перемать, трижды мать.

Ну и в том же духе.

– Вы закончили? – осведомился Йог, немного утомившись от этого концерта на три голоса.

– А ты кто, пацан? – недружелюбно посмотрел на него хозяин кабинета.

– Пацан из полиции. – Йог махнул удостоверением. – А вы как-то слишком вольно пользуетесь русским языком в общественных местах.

Работяги тут же растворились. И Йог остался наедине с хозяином кабинета. Тот сразу огородился частоколом:

– Да я ничего ни о чем не знаю! Зачем вам нужен?

Узнав зачем, Рудин наморщил лоб.

– Сколько времени прошло. Голова-то не воздушный шар. От мыслей не расширяется, а, наоборот, сужается. Это какое число было?

– За день до зарплаты.

– Вроде не посылал никого… Точно, никого тогда не посылал.

– А консьержка звонила, спрашивала?

– Вроде не звонила, – с вызовом заявил Рудин, и Йог ощутил, что тот врет.

– Тогда поехали со мной, – сказал оперативник.

– Это еще зачем?

– В камере посидите за соучастие в убийстве, может, там что-то вспомните.

– Э, пацан, то есть товарищ капитан. Ну какая камера? За что? Выпили немного в рабочее время. Так работа с людьми, нервная.

– Излагайте четко и коротко. Без лирики.

– Ну да… Какой-то паренек пришел по делу, насчет ремонта. Обговорили. Он предложил смазать знакомство. Ну и смазали. Потом эта консьержка позвонила. Точно, спрашивала, посылал ли я работяг.

– А вы?

– Да я разливал как раз. Пацан по дружбе взял мой телефон и сказал – посылали, посылали. И отключил его, чтобы не мешали…

Вернувшись на работу, Йог изложил всей честной компании свои достижения.

– Что же такое получается, – прищелкнула пальцами Принцесса. – Это типа теория заговора.

– Всем миром правят рептилоиды, – хохотнул Айфоныч.

– А ты молчи, бог интернетный, – отмахнулась Принцесса. – Ну картина маслом же.

– Да, похоже, с убийством Вована все не так просто, – согласился Капанадзе.

– И эта крыска Маргаритка не при делах, выходит? – возмутилась Принцесса.

– Ниоткуда это не выходит, – возразил Капанадзе. – Но если кто-то посторонний побывал в подъезде и имеет отношение к этой заварушке, он должен отлично знать многие детали – как выключить камеру в доме, как найти подход к Рудину.

– И что это все значит? – спросил Айфоныч.

– Пока не понятно.

В этот момент позвонил оперативник из СИЗО и сообщил:

– Сережа, твой клиент для разговора созрел. Врачи дают добро…

Глава 44

Капанадзе заявился на откровенную беседу, как положено, – с чаем, блоком сигарет «Мальборо».

– Купить думаешь? – буркнул Стройбат, чем-то похожий на мумию – на голове бинты, ребра перевязаны, на руке гипс.

– Зачем купить? – пожал плечами Капанадзе. – Дань традиции.

– И чего тебе, опер, надо от меня?

– Услышать, как ты гражданина Гольдина, в миру Мопса, завалил.

– Ты наивный такой? Хочешь, чтобы я за пачку чая мокруху взял и на пожизненное на остров?

– Не все так грустно. Раскаяние, особый порядок судопроизводства. Глядишь, годками пятнадцатью отделаешься.

– Знаешь, купи себе петуха и ему мозг трахай. А я крученый и верченый.

– Миша, ты жить хочешь?

– Долго и по высшему разряду, – буркнул Стройбат.

– А не получится.

– Ты чего, замочишь меня, что ли? – От такой абсурдной мысли Стройбат заржал в голос. – Давай! А я посмеюсь!

– Особенно тебе смешно будет, когда тебе сейчас следак меру пресечения изменит и у ворот тебя будет ждать комитет по встрече – Питон с братанами.

Глумливая улыбка сползла с питекантропова лица.

– О, понты начались… Кто меня отпустит? Разбой, подозрение в убийстве и захват заложника.

– Ну, по заложнику эпизод легко отпадает при нашем желании. По убийству ты не колешься. По разбою тоже.

– Я явку по разбою напишу.