На помощь! Как команда неотложки справляется с экстренными случаями

Волчок Виски, кокс, бронестекло

— Боже мой, да он мне здесь все здание разнесет!

Я нажимаю всем своим весом на ручку раздвижных дверей, ведущих в процедурный кабинет номер три. Требуется применить все силы, чтобы предотвратить побег пациента. До этого момента он с громкими криками яростно пытался сорвать дверь. Теперь же перешел к следующему этапу: стал таранить стену койкой на колесах, словно средневековым осадным орудием. У него снова ничего не получается. Но то, как дрожит все вокруг, и шквал шума впечатляют.

Я беспокоюсь об оснащении в процедурной. Эти кабинеты в отделении неотложки оборудованы по-спартански, в частности по той причине, что аппараты необходимо дезинфицировать после каждого пациента и это должно происходить очень быстро и легко. Тем не менее там есть не только табурет, штатив для растворов и вливаний и койки для пациентов, но и компьютер с клавиатурой и монитором наблюдения. По крайней мере, тележкам со снабжением ничто не угрожает. Они находятся в коридоре за моей спиной. Когда поблизости наркозависимые пациенты, мы увозим тележки из процедурного кабинета, чтобы не дать им незаметно воспользоваться нашими препаратами или материалами.

Шум не оставляет равнодушным моего коллегу Кристофа. Он выходит из большого зала — как раз вовремя, ведь пациент снова рвется к двери как сумасшедший.

— Ух ты! — восклицает Кристоф. — Похоже, кто-то принял волшебное зелье.

— Виски и кокаин, — уточняю я. — Очевидно, это смесь с взрывным эффектом.

К счастью, нам нужно продержаться лишь немного времени. Бернд, главврач, уже вызвал полицию, обычно они приезжают в таких случаях в считанные минуты.

Молодого человека, который дебоширит в процедурном кабинете номер три, зовут Доминик Шуберт, ему 26 лет, для друзей Волчок.

«Уютная вечеринка для узкого круга немного вышла из-под контроля», — рассказала молодая леди, которая имела удовольствие отвезти господина Шуберта в клинику. Кое-кто не знает меры, когда ему попадается под руку виски, а тут он еще и позволил себе дозу-другую кокаина. Друзья говорят, что вряд ли придали бы этому значение, не упади он на диван с жалобами на сердце.

Прозвище «Волчок» не внушает трепета. Скорее, представляется добродушный чудак, возможно, неловкий. Крупный, широкоплечий — его телосложение только усиливает это впечатление. Расширенные от приема наркотиков зрачки, которые называются на профессиональном языке мидриазом, невозможно не заметить. Когда мы регистрировали показатели жизненно важных функций и проводили первичный осмотр, он выглядел немного смущенным, но не проявлял агрессии. А потом внезапно превратился в мистера Хайда[6].

Не знаю, уж не анализы ли мочи и крови, результаты которых огласил Бернд, так повлияли на душевное равновесие господина Шуберта. Скорее, закончилась первая стадия кокаинового опьянения — эйфория — перешедшая во вторую, которая иногда сопровождается галлюцинациями.

К тому же эффекту приводит и полинаркомания, то есть одновременное употребление наркотиков и алкоголя. Алкоголь во многих пробуждает агрессию. Но ее проявления обычно смягчаются алкогольным истощением, возникающим вскоре после его приема. Оно подавляет и возбуждение, вызванное кокаином. На самом деле, это адская смесь.

Алкогольное или наркотическое опьянение — самая частая причина насилия со стороны пациентов в отношении медицинского персонала. Но это, конечно, причина далеко не единственная.

Исследование 2019 года подтверждает, что «персонал отделения неотложной медицинской помощи находится в зоне повышенного риска насилия на рабочем месте»[7]. Агрессия не всегда проявляется как физическое действие, иногда это «всего лишь» словесные нападки. Угрозы и оскорбительные слова — это почти часть трудовых будней, иногда в нас плюют или запускают первым попавшимся под руку предметом. Сотрудницы неотложки страдают от всевозможных домогательств, начиная от прозрачных намеков и заканчивая нежелательными прикосновениями.

Спровоцировать подобное поведение может все что угодно. Однажды я стал свидетелем того, как врача приемного отделения назвали «фашистской стервой», когда она попросила предъявить документ на входе в процедурный кабинет. Она же всего лишь выполняла свои формальные обязанности. Когда доктор спросила 60-летнего пациента, есть ли у его жены страховой полис, она услышала в ответ вопрос: «Что у вас здесь: больница или штаб федеральной разведывательной службы?»