На помощь! Как команда неотложки справляется с экстренными случаями

Слабое место (Фабиан Мархер)

15 апреля 2020

Я помню ночную смену в отделении неотложной помощи, когда около трех часов к нам обратился 45-летний пациент без каких-либо специфических симптомов. Он сказал, что пришел сюда, чтобы «пройти обследование, потому что у вас еще горит свет, а я был рядом». Логично: в конце концов, для обычного осмотра нужно назначать встречу с врачом заранее, а затем придется несколько дней ждать результатов лабораторных исследований, тогда как в отделении неотложной помощи их можно получить в течение нескольких часов. Очевидно, этому человеку никогда не приходило в голову, что использовать инфраструктуру, предназначенную для чрезвычайных ситуаций, без уважительной причины, а просто для удобства, неправильно. Коллеги Майка сказали, что для них в этом нет ничего нового. Снова и снова встречаются люди, которые хотят особого отношения к себе, хотя им должно быть ясно: система не выдержала бы, если бы все действовали подобным образом.

Почему я сейчас об этом подумал? Возможно, потому что эта уверенность в собственной правоте вновь проявляется сегодня, когда люди, не принадлежащие к группе риска, настаивают на том, что не будут считаться ни с какими ограничениями в повседневной жизни.

Когда я слежу за новостями из Германии и читаю комментарии под статьями в немецких газетах, я часто думаю о пациентах и их родственниках, которых встречал в отделении неотложной помощи за последний год. Затем я вижу на их лицах шок, недоверчивое удивление, что вирус действительно затронул их или кого-то из их близких. То, о чем они знали только из обрывочных сообщений, внезапно стало реальностью. Оказалось, что, вопреки ожиданиям, они не неуязвимы.

То же происходит и на глобальном уровне: в этом мире давно появилось много новых «Бергамо»[18], носящих такие громкие имена, как Лондон, Мадрид, Нью-Йорк. К изображениям ночных колонн грузовиков добавились фото наспех выкопанных массовых захоронений, снятые не где-нибудь в зоне боевых действий в Африке или на Ближнем Востоке, а в США, стране, до недавнего времени выступавшей за оптимизм и прогресс, за веру в «неограниченные возможности». В Германии, несмотря на все эти сообщения, некоторые по-прежнему полагают, что происходящее не имеет к ним никакого отношения. Все немецкое общество без исключений, очевидно, живет убеждением в своей неуязвимости. Как часто прошлым летом я видел, насколько меняется самовосприятие отдельных пациентов в момент поступления в отделение неотложной помощи.

Конечно, учитывая такие обстоятельства, было бы хорошо иметь сравнительно большое количество коек для интенсивной терапии и аппаратов ИВЛ. Эти устройства очень помогают, но не лечат. Коллеги Майка из отделения интенсивной терапии могут это подтвердить. Они обслуживают тех, кого пневмония, вызванная COVID-19, привела к угрожающе низкому насыщению крови кислородом и кому требуется искусственная вентиляция легких через эндотрахеальную трубку. Бывает, чтобы дать простор легким, пациентов перемещают в положение лежа на животе. У некоторых пациентов с COVID-19 также поражены другие органы, такие как сердце или почки. Пока не выяснено, подвергаются ли они прямой атаке вируса или это следствие инфекции. Однако можно сказать наверняка: только каждый второй пациент с тяжелым течением болезни в настоящее время доживает до пятого дня после интубации. Уверенность в позитивном исходе, которую обещает достаточное количество коек для интенсивной терапии, обманчива.

Недавно я прочитал в газете, что вирус неумолимо обнажает слабые стороны государств, в которых распространяется. По тем, где инфраструктура находится в плохом состоянии или политическое руководство не справляется со своими задачами, он бьет особенно сильно. Он селится в трещинах социальной системы, особенно среди пожилых людей, людей с хроническими заболеваниями, тех, кто едва мог избежать заражения или имел ограниченный доступ к медицинской помощи.

Действительно, во Франции умирает чрезвычайно много людей из пригородов столицы, долгое время считавшихся социально неблагополучными. Великобритания, о системе здравоохранения которой в течение многих лет мы видели лишь негативные заголовки, стала новым очагом распространения вируса в Европе. В Венесуэле, где в последние годы количество больниц было катастрофически низким, ситуация сейчас еще более плачевная. Под руководством эгоцентричного и некомпетентного президента в США сталкиваются с трагедией, не только уносящей сотни тысяч жизней, но и способной в итоге похоронить мировое лидерство страны как в политической, так и в культурной сферах.

Сотни людей умирают каждый день и в Германии — несмотря на обнадеживающие отчеты, тревожная тенденция еще не изменилась. В нашей стране, однако, на удивление мало говорится о жертвах. Между тем, главной темой газетных заголовков является вопрос: можно ли уже выходить посидеть на скамейке в парк, чтобы почитать там книгу, и когда все это закончится. В остальном я вижу по большей части трактаты о статистических данных.

Некоторые видят угрозу демократии в относительно слабых мерах правительства по борьбе с вирусом. Говорят, что отсутствие критики предписаний государства свидетельствует о вызывающем опасения повиновении властям. Я поражен тем, что в Италии, где граждане известны своей недисциплинированностью, никому в голову не пришло подвергать сомнению постановления властей в нынешних обстоятельствах. Возможно, истинно немецкое воспитание, основанное на силе авторитета, проявляется и в том, что мы готовы действовать в своих интересах исключительно по прямому указу — даже если речь идет только о том, чтобы почитать книгу дома на диване.

Возможно, повезло, что система здравоохранения Германии способна сдержать последствия этой пандемии. Несомненно, у страны есть сильные стороны, которые служат во благо: эффективная организация, стабильная политическая система, достаточные финансовые ресурсы. Но это не повод успокаиваться. Наше слабое место, по которому COVID-19 еще может сильно ударить, — это не система здравоохранения, а невежество.