На пороге

– У нас с тобой светский ислам, – пояснил я. – Сверху европейцы, внутри – мусульмане. Не отставай, Фатима!.. Когда будут мины, тогда да, вперед!

Оба спецназовца держатся позади молча, но донесся смешок, кто-то вспомнил, что во времена Пророка, будь благословенно Его Имя, когда писали Коран, дороги еще не минировали.

Я снял электрические запоры, даже не упомянув, что вот какие, забыли запереться, рассеянные. Омоновцам и Андрею так вроде бы и надо, ничего не замечают, кроме своего дела, только Ингрид метнула на меня взгляд, полный подозрения.

– Входим, – велела она.

Андрей, которому очень уж, судя по его виду, хотелось ударить ногой в дверь и ворваться с диким ревом, рванул ее на себя, та не успела еще грохнуться о стену, как он влетел в помещение с диким ревом:

– Всем на землю!.. Руки за голову!.. Кто сдвинется – пулю в лоб!

Трое парнишек, что сидят за столом и с азартом режутся в карты, порхнули в стороны как испуганные воробьи и с той же скоростью, стулья с грохотом попадали на землю.

– Стоять! – заорал он. – Стоять, стреляю!

Омоновцы ринулись за убегающими, я подумал, что в такой суматохе может вместо пули в лоб получиться пуля в затылок или в спину, такое не оправдает ни один суд, но ребята действуют хладнокровно, догнали, повалили и, скрутив руки за спиной, быстро надели на запястья наручники.

Я указал взглядом Ингрид на дверь то ли в туалет, то ли в ванную. Крупный плакат с черепом и костями указывает, то ли что там высокое напряжение, не входи – убьет, то ли что перед нами каюта капитана пиратского корабля.

– Там человек, – сказал я тихо.

Она с разбега саданула ногой. В глубине комнаты за компьютерным столом спиной к нам в удобном кресле расположился лохматый парень с огромными, как тарелки, наушниками, делающими его похожим на карикатурную обезьяну.

– Это он, – сказала она с лютой радостью. – Ну наконец-то!

Он ничего не слышал, пока она не подошла и не сорвала с него наушники. Он в ужасе оглянулся, широкомордый, похожий на тех мелких пакостников, что стараются выглядеть крепкими и опасными братками.

Я подумал, не все хакеры в реале похожи на киношных, там их изображают некими гениями не от мира сего, что-то таинственное и романтичное, как раньше восторгались пиратами и прочими ублюдками, потом киллерами и проститутками по вызову. Теперь вот их сменили хакеры, что даже эмблемой взяли себе череп и кости, как же, романтики: пираты грабили корабли, мужчин убивали, женщин насиловали, а когда все ценное переносили к себе, чужой корабль топили вместе с людьми, отсюда и выражение «концы в воду».

Этот косит под киношного, лохмат, неопрятен, на столе рядом с клавиатурой всякая дрянь вроде грязных носков и огрызка булки возле пустой чашки с налетом кофе, но все же морда слишком тупая, глазки, как у идиота.

Я сказал Ингрид со злостью:

– Снова не тот.

– Почему? – спросила она.

– Да он и включить комп не сумеет, – ответил я брезгливо. – Подставной дебил. Теперь и он срок получит…

Ингрид спросила резко:

– Имя?.. Фамилия?.. Чем занимаешься?..

– Сергей Кублов, – ответил он испуганно, но тут же опомнился, посмотрел с наглостью на Ингрид и обоих омоновцев, на меня даже не обратил внимания. – И что вы мне имеете предъявить? Кстати, все законы тут скачаны, могу и вам показать…

Я обратил внимание на это «тут», а не «у меня», как сказал бы хозяин этой берлоги, бросил Ингрид:

– Точно не он.

Она посмотрела на него, на меня.

– А кто?

– Какой-то дворник, – ответил я. – Или грузчик с рынка. Ты посмотри на него… Похож на хакера? Да он комп от велосипеда не отличит.

Ингрид развернулась к нему.

– Почему здесь?

Он ответил вызывающе:

– А какое дело полицаям?

Андрей вздохнул.

– Вот и результат романтизации профессии хакеров… Даже дворники, посидевшие на их стуле, начинают качать права.

Он подошел к Кублову, выдернул его за шиворот из кресла, с силой резко ударил ногой в промежность. Кублов вскрикнул тонким отчаянным голосом и, ухватившись за гениталии, скрючился в позе эмбриона.

Андрей кивнул омоновцам, те подхватили его под руки и поставили на ноги. Андрей ударил снова. Кублов повис на их руках, завизжал:

– Я все скажу, все скажу!

– Скажешь, – согласился Андрей, – а это я пока тебя учу вежливости. Хамить нельзя, понял?.. Никому…

Он еще дважды ударил ногой, Кублов выл, весь в слезах и соплях, но сознания не терял, а один из удерживающих омоновцев сказал с сочувствием:

– Парень, ты не ту выбрал дорожку… Теперь импотент, точно. А если он еще и по почкам врежет, то писать будешь только под себя.

Второй омоновец сказал с готовностью:

– А я знаю, где садануть, чтобы в нем говно больше не держалось! Будет течь постоянно. Правда, здорово? Хотите, покажу?..

Кублов стонал, вопил, всхлипывал, я едва разобрал слова:

– Все… что угодно… только не надо… я все-все… ой, не бейте… ой…

Я спросил у Ингрид, она наблюдала с холодным вниманием:

– А как же насчет неприменения…

Она хмыкнула, не поворачивая ко мне головы.

– Мало ли где сам ударился! О перила, например. Ты же видишь, какой он неуклюжий.

– О перила? Таким местом?