На пороге

У профессора не оставалось сомнений, это была его вчерашняя обидчица. Но неужели она собирается по-настоящему убить его? Бешеный рёв мотора послужил Березину ответом. Передние колёса машины вырывали из клумбы куски мокрой земли и подбрасывали их в воздух.

Удивительно, как быстро способно работать мышление в условиях смертельной опасности. Воображение профессора в то же мгновение нарисовало ему его растерзанный труп, вдавленный и вмешанный в грязь. Он знал, что не успеет подняться, а даже если успеет, это ему не слишком поможет. Страх отступил, сменившись горьким сожалением. Ведь он, возможно, был на пороге серьёзного прорыва в реконструкции раннего древнерусского. А его гипотеза! О прямой связи с протоиндоевропейским… Перед его внутренним взором мгновенно ожило лицо Искры Бориславны. Она кивнула ему ласково и ободряюще. «Звуки песни понесут тебя, как ладья по реке лет», – сказала она на раннем древнерусском. «Аки алъдии по риеке…» – мысленно начал повторять Березин, невольно вслушиваясь в вибрацию голоса, звучавшего в его воображении.

Внешний мир вдруг замедлился. Шум улицы пропал, рёв мотора превратился в инфразвуковое глухое рычание. Куски грязи, вылетающие из-под широких колёс джипа, зависли в воздухе. Как в замедленной киносъёмке, машина, нащупавшая более плотный слой грунта, начала миллиметр за миллиметром надвигаться на лежащего на земле профессора.

Березин обратил внимание на то, как свет ручьями струился со стороны проспекта, обтекая препятствия, преломляясь в застывших в полёте радужных дождевых капельках…

Радуга мостом стояла прямо над домами в конце улицы и, казалось, сама служила источником света. Ручейки ливневой воды, ещё не успевшей впитаться в жадную сухую землю, журчали в колеях. На торжке было шумно. Голоса людей, спорящих о цене, перекрывались певучими зазываниями торговцев, нахваливающих свой товар. Но в этом углу площади слышнее всего было глухое с переливами рычание. Огромный серый волкодав натягивал привязанную к столпу верёвку, вставая на дыбы, но не лаял, а только капал слюной.

– Гуннар[12]? – обратился к собаке обернувшийся на неё мужчина – настоящий великан, на голову выше прохожих на площади и на локоть шире любого из них в плечах. Широкая рыжая борода и плотные усы полностью закрывали нижнюю часть его тяжёлого лица. Ярко-синие глаза смотрели сурово, как у человека, который не допускает и не понимает шуток.

Услышав голос хозяина, пёс опустился на передние лапы, но рычать не перестал. Мужчина наклонился вперёд, глядя на что-то перед собой. Вдруг он резко отшатнулся назад, так что звякнули складки кольчуги, и молниеносным движением вытащил длинный прямой меч. Выставив его перед собой, он громко выкрикнул что-то на германском наречии. Ответом ему послужили тяжёлый топот и недовольные восклицания расталкиваемых горожан.

Березин очнулся, остро осознавая своё присутствие посреди начинавшей собираться вокруг разнородной толпы. В глазах собравшихся легко читался страх, смешанный с любопытством. Распихивая народ, в передние ряды протолкались несколько мужчин с мечами наголо, лицом и одеждой похожие на владельца серого пса. Как только Березин оказывался в их поле зрения, выражение их лиц менялось, брови сводились вместе, челюсти напрягались.

Они перекинулись несколькими фразами на неизвестном языке, определённом Березиным как древнескандинавский, и решительно двинулись на него. Отступив, профессор упёрся спиной в высокий тын и понял, что сейчас будет зарублен. Его сознание переполнили вопросы, и потому в нём оставалось меньше места для страха.

Быть может, потому Березин оставался верен себе и успел обратить внимание на звучание языка на площади. В восклицаниях и ропоте толпы профессор распознал ранний древнерусский, уже знакомый ему, отличный от принятого классической лингвистикой варианта.

Он поднял руку и, заикаясь, произнёс, старательно подражая мелодике их речи:

– Не ворог я вам!

Это задержало воинов с мечами не дольше, чем на секунду. Солнце блеснуло на поднятом лезвии. Березин закрыл глаза.

– Стой! – Голос был негромким, но сильным и, очевидно, достаточно убедительным, потому что удара не последовало, и Березин, выдохнув, открыл глаза.

Из почтительно расступившейся толпы в середину действа шагнул высокий худой человек с длинной ухоженной бородой. Простая белая рубаха переходила в широкие, белые же штаны. Березин успел заметить на его чёрном поясе нашитую двойную свастику, символы полного поля, солнца и другие, значения которых профессор не знал. Жилистой, но крепкой рукой человек опирался на высокий резной посох с усатой головой на верхушке.

– Положите мечи в ножи, рось, – спокойно сказал новоприбывший, – сей есть мой ученик.

Березин обомлел. Рыжебородый великан со свистом прокрутил меч в руке, но убирать его не собирался.