На пороге двадцатого века

– О, и бостонский товарищ, – ехидно осведомился я у своего зама (отношения у нас сложились, как у кошки с собакой), а потому я особо не стеснялся. – С ума сойти. И кто же у нас такой борзый? Надо же, Митька Рубинштейн. Хм, скажите мне, дорогой Всеволод Аристархович, у этого жидёнка, как у кошки, девять жизней? Нет? – Судя по скривившейся морде, ему явно не доставляет удовольствия наша, так сказать, беседа. Ничего, потерпит, не стоит БРАТЬ, и тогда свобода манёвра будет, а так… Это твои трудности. – Тогда почему эта сволочь пишет мне, начальнику департамента, словно он государь император! – Вот тут Киреева проняло. Понял, что сейчас полетят перья и кое-кто запросто познакомится с красотами Петропавловки изнутри. – В общем, так, господин ротмистр. – Тот вскинулся, но был осажен взглядом. – Пока ещё – ВЫ господин. И пока ротмистр. Идите к себе и подробнейшим образом напишите рапорт на моё имя, как ВЫ умудрились получить сию бумагу. Свободны. – И, не удержавшись, в лучших традициях «кровавой гэбни» добавил: – Пока.

Лондон. 1901 год

ЦК партии социалистов-революционеров собрался в таком составе не первый раз, но здесь они были впервые. Для части присутствующих климат Британских островов, несмотря на свои туманы и дожди (премерзкий, если говорить честно), был гораздо лучше, чем в родном отечестве. Выделенный год назад из структуры МВД Отдельный корпус жандармов вновь стал пугалом для всего мира. Даже в России многие вполголоса начали говорить о нём, как о наследнике Тайной канцелярии. Почему вполголоса, а не во весь? Так можно было за такое и в Минусинск уехать из стольного града, причём всё было обставлено по-иезуитски простым переводом. И любой чиновник теперь постигал науку держать язык за зубами. Интеллигенция, правда, фырчала, но вот попробовать плевать на портрет государя никто уже не пробовал. За оскорбление персоны императора виновные были сосланы в Охотск и сидели в одиночках построенной «Александровской слободы». Это изобретение жандармов внушало страх всем, кто попадал к ним в руки. Хотя со стороны был обыкновенным двухэтажным домом из дерева. Вот только побывавшие в нём внутри описывали лишь подвал, где были расположены камеры, в которых едва-едва можно было выпрямиться. И штрафной изолятор (где побывала часть ссыльных), скопированный с Бобруйской тюрьмы, в который могли бросить на месяц… Словом, хоть и говорили о временах Екатерины Великой как о золотых годах дворянства, но многие вспомнили и господина Шишковского, да.

Гершуни, окинув взглядом сидящих, на некоторое время задумался. То, что он сейчас огласит, перевернёт не только его жизнь и жизни всех собравшихся, но и жизнь Российской империи.

Окрестности Лондона. За три дня до этого

Неприметный особняк не выделялся из ряда таких же, виденных Григорием по дороге. На язык просилось слово «обыкновенный», ну, в самом деле, не за что зацепиться взгляду. В холле неприметный человек указал ему на нужную дверь, забрав у него пальто. Мысленно Гершуни усмехнулся: «Давай-давай, – по-русски подумал он. – Нет у меня там ничего, но ты попотей». Иллюзий от встречи с британцами он не испытывал, не те люди. Скорее всего, ему предложат помощь в деле «обретения несчастным народом свободы». Не уточняя у рождённого в черте оседлости Герш-Исаака, какой именно народ он хочет освободить. Хотя им плевать, главное, чтобы в России заполыхал костёр, а уж кто и как его разожжёт, не имеет значения.

– Господин Гершуни! – Британец очень хорошо говорил по-русски. – Я готов помогать вам в вашей борьбе. Вас это удивляет? Открою маленький секрет: мой двоюродный дед помогал господину Герцену и был с ним очень дружен. Так что можно сказать, что Россия для меня не абстракция, и, помогая вам, я продолжаю дело…

Гершуни, кивая в нужных местах, слушал, как округло говорил сэр Эвон. «Ничего, – он мысленно беседовал сам с собой, – ты думаешь, что вам на пользу пойдёт свержение самодержавия? Ну-ну, забыл, что во Франции после падения Бурбонов революционная армия легко громила все войска коалиции. Ничего, я помню, а тебе об этом напоминать не стоит…»

– Как вам этот экземпляр? – Гость сэра Эвона зашёл в гостиную, когда посетитель удалился.

– Недалекий фанатик, – чуть дёрнул уголками губ сэр Эвон, обозначая улыбку. – Почему-то он считает, что, финансируя их банду, мы собираемся повторить Францию.

– А разве нет?

– Годфри, ну вы же умный человек. – Тема для хозяина была болезненна. – Зачем нам рисковать? Посмотрите на «лягушатников», они своими займами постепенно привязывают к себе русского медведя. Совершенно незачем спускать с него шкуру, достаточно быть его хозяином, и у вас будут в достатке все имеющиеся у него богатства.

– Не все в парламенте разделяют такой подход. – Собеседник сэра Эвона развёл руками. – Меня ваша позиция более чем устраивает. Но вот «старую школу»… – Он замолк, давая домыслить остальное. – Да, – ответил он на немой вопрос собеседника, – решено устроить публичную порку.