На пороге Галактики

— У меня же там, в аудитории, после твоего ухода — ещё было видение! Санитары вели куда-то этого гуру, и он бормотал — про череп, рожу, палача! И оно тут же накладывалось на него — как в комбинированной съёмке!

— Ну, надо же… Значит, точно он… Хотя сам я этого не видел — и вообще только потом уже, на соседней улице, спохватился: куда иду и зачем? Так что и не помню, как выбрался из того дома… Но значит — правду рассказывали, будто этот «магистр», сойдя с ума, бежал наверх от каких-то мертвецов, и только на девятом этаже сдался санитарам? Я не хотел верить, думал — шутка… А то что же получалось: контактёр, магистр — элементарным образом «спятил»? А это, думал, мне просто пришлось защищаться от какого-то злого духа — но не от него же, магистра! Да ещё так неумело, что теперь надо мной самим шутят, говоря, будто тот — сумасшедший! А оказывается, правда? Да, как всё сошлось… — Селиверстов сделал короткую паузу. — И я же как раз после того случая задумался всерьёз: что я делаю, чего ищу, с кем связываюсь, зачем мне эти игры в поиски веры непонятно во что, проблемы не знаю с чьими и какими комплексами? Хотя кое с кем и после того ещё успел встретиться, но тоже — без толку… И что в итоге — чувство какого-то провала, пустоты в жизни: целый год после школы потерян, а я нигде и не учусь, нет у меня и рабочего стажа… Правда, мне и было всего 14 — но помнишь, как приёмные комиссии требовали «стаж работы» за каждый год после школы? Не поступишь сразу — требуемый стаж растёт и растёт, а где этот стаж набрать? Если на работу в таком возрасте вряд ли куда-то возьмут! Хотя сами правила поступления в вуз от года к году меняются… А я ещё в младших классах так уверенно представлял: заканчиваю школу с опережением — и, не теряя времени, сразу в вуз. Правда, какой конкретно — это уж в старших классах смогу точнее определиться. И потом, если помнишь, будто уже решил — мединститут. Но тут как раз всё это и грянуло… И вот — целый год прошёл, подходят сроки уже следующих вступительных экзаменов, а я так и не знаю, что делать. С одной стороны, «аномальное» вроде бы признано, в частном порядке о нём не прочь посудачить и сами преподаватели вузов, но с другой стороны, попробуй начни выяснять, где, в каком вузе изучается — так в лучшем случае услышишь, что всерьёз изучается только как феномены больной психики, а в худшем — вовсе могут подумать, что у тебя она больная, раз этим интересуешься. И по всему получалось, вернее быть психиатром — всё-таки… по другую сторону барьера. По должности можно иметь дело с «аномальным», ничего не опасаясь и не стыдясь, сам свободен от подозрений в ненормальности, и легальная практика — не какая-то пародия на древнее знахарство. То есть — всё-таки мединститут… А уж как сумел поступить, пройти весь этот отбор — до сих пор удивляюсь. И что должен подтвердить абитуриент на вступительных экзаменах — просто обычную грамотность, эрудицию? А — эти домогательства какого-то «стажа работы» у человека, который только собирается получить специальность? А потом — и с третьего-четвёртого курса ещё уходят те, кто только тогда вдруг поняли, что не могут быть врачами. И тут же кто-то годами бьётся о приёмную комиссию — и всё без толку. И наверно, тоже с отчаяния решают: ну, пусть я хоть как знахарь что-то успею в этой жизни, пока она вся не прошла…

— Наверно, бывает и такое, — согласился Кламонтов. — И как… с телепатией — в мединституте? Бывали уже случаи?