На пороге любви

Именно беззащитность и доверчивость, сознание того, что ребенок пережил и испытал слишком много незаслуженных обид в своей такой коротенькой жизни, — именно это влекло Юджина к Крису с первых визитов в школу. Ему еще не приходилось видеть столь угрюмого, озлобленного и глубоко несчастного малыша, которому, как никому другому, нужны были понимание и особый подход. Но учительница не могла ему дать ни того, ни другого, ведь у нее было еще тридцать человек в классе. Разобравшись в этом, Юджин стал выделять Криса. Он чувствовал, что ребенку нужен друг, и старался добиться его доверия, что, кстати, оказалось делом отнюдь не простым.

Сначала Крис игнорировал Юджина, неохотно отвечал на его вопросы. А однажды, возбужденный очередной ссорой с учительницей и со всем классом сразу, он выругался такими словами, которые и армейскому сержанту не часто приходилось слышать. Юджин тогда был просто шокирован, на что, собственно, и рассчитывал Крис.

Однако постепенно мальчик начал оттаивать и однажды поведал сержанту историю своей короткой жизни:

— От нас ушел отец… — начал он, потом последовали подробности.

Получая приглашение на обед, Юджин уже был настроен против Кэтрин Харпер. По его мнению, и мать должна нести какую-то ответственность за несчастья, обрушившиеся на ребенка. Наверное, она не уделяла мальчику достаточно времени, не смогла как-то компенсировать отсутствие отца. Видно, слишком занята собой, чтобы интересоваться проблемами ребенка, решил Юджин.

У самого Юджина Смита не было детей, поэтому он готов был признать, что, может быть, чего-то в этой семейной драме и недопонимает. Дети — такие сложные существа. И все же он был уверен, что миссис Харпер ему не понравится.

Однако встреча с ней оказалась сюрпризом. Не только он удивил Китти при встрече, но и она его. Юджин предполагал, что женщина, как и сын, невысока, подвижна, светловолоса. Однако ребенок был больше похож на него самого, чем на мать. Она оказалась высокой — выше, чем большинство его знакомых женщин, — у нее были каштановые волосы, карие глаза и смуглая кожа. Только в одном она схожа с сыном — не слишком-то доверяет людям. Крис замкнулся после развода родителей, отец забыл о его существовании, потом разъехались родственники, и он почувствовал себя одиноким. Видимо, все эти печальные события не прошли бесследно и для матери.

Тишину нарушило урчание в животе Криса. Он отложил в сторону альбом, фломастеры и сел.

— Я хочу есть.

— Я слышу. Может быть, пойдем, поможем маме?

— Это не мужское занятие.

— Кто тебе сказал?

— Роберт. Он сидит за соседней партой.

— Роберт ошибается. Что же он будет делать, когда вырастет и начнет жить без мамы? Должен же он будет есть?

— Он женится, чтобы было кому готовить и убираться.

Юджин встал и помог подняться Крису.

— Не нравится мне ваш настрой, коллега. Пойдем-ка посмотрим, что творится на кухне.

Смиту не нужно было показывать дорогу — он шел на ароматные запахи, разносившиеся по всему дому. В прошлый День Благодарения Юджин брал отпуск и ездил домой, в Кентукки. Если закрыть глаза и поглубже вздохнуть, то могло показаться, что он снова очутился в отчем доме.

Юджин не раз видел, как хлопочут на кухне женщины — мать, бабушка, тетушки, невестки. Какое-то время — очень недолго, правда, — он был женат; его супруга быстро поняла, что муж никогда не сможет ей дать того, на что она рассчитывала. Китти, однако, не была похожа ни на нее, ни на других знакомых ему женщин. Смит никак не мог понять, в чем заключается разница между ними, но он еще подумает над этим. Будет время.

— Мы пришли на помощь, — объявил Крис.

— Вот как? — Китти вытерла руки и достала из шкафчика три бокала. — Тогда положи сюда лед и спроси у сержанта Смита, что он будет пить. Но сначала вымой руки. Договорились?

Юджин стоял, прислонившись к дверному косяку, со скрещенными на груди руками. Она даже не взглянула на него, но произнесла его имя и звание таким тоном, что Смит понял: она не простила ему тот разговор в прихожей. Ничего не заметивший Крис беспечно умчался в ванную, и они остались вдвоем. Смит спокойно сказал:

— Меня зовут Юджин.

Китти замерла, затем медленно повернулась, и их взгляды встретились.

— Мне, честное слово, не хочется показаться неблагодарной. Наверное, я не совсем правильно поняла ваше колебание: оставаться обедать с Крисом или нет. Просто ребенку так много пришлось пережить за последние полтора года…

— Я знаю. И честно говоря, мальчик здесь ни при чем. Мне показалось, что вы пригласили меня остаться обедать из жалости, а я не люблю, когда меня жалеют. — Он выглянул в коридор посмотреть, где Крис. Из ванной все еще доносился шум воды. — Мне нравится ваш сын, Китти. Он такой смышленый, забавный мальчуган… И вдруг его бросают те, кого он так любит, ну, кроме вас, конечно…

— Члены моей семьи никого не бросали, — с жаром возразила Китти.

— Я понимаю, так сложились обстоятельства. А ребенок почувствовал себя покинутым. Вокруг пустота. Нужно, чтобы кто-то заполнил ее.

— И вы решили пожертвовать собой, — скептически произнесла Китти, все еще не веря в искренность Юджина.