На пороге миллениума

Ванечка с силой обнял Алика за шею. Марта Теодоровна вытирала слёзы, наблюдая за такой неожиданной и долгожданной встречей.

— Марта Теодоровна, очень вас просим поехать с нами, — обратился Алик к плачущей женщине.

— Не переживайте, мы вас обратно доставим. Познакомитесь с нашей семьей и будете спокойны за судьбу ребят.

Мы все с нетерпением ждали возвращения мужчин с мальчиками. Увидев Ванечку, Лёля бросилась к нему и прижала мальчугана так, словно боялась опять потерять его.

— Мальчик мой, теперь ты всегда будешь с нами. Я никому тебя не отдам.

За большим семейным столом было шумно и радостно. Марта Теодоровна рассказывала, как боялась за мальчиков, которые около месяца находились у неё. Как приходил участковый и проводил с ней беседу.

— Я уверена, что это Катин сосед сообщил участковому о детях. Участковый хотел оформить ребят в приёмник. Но я решила подождать, сама не знаю чего. Сердце подсказывало, что всё будет хорошо. Сыновья помогли с ним договориться.

По русскому обычаю выпив за счастливое возвращение Лёли и за воссоединение семьи, за Васю и Ванечку, за скорейшее выздоровление Светланы, за доброе сердце Марты Теодоровны, я с родителями, забрав Макса и Васю, покинули гостеприимный дом Лещинских. Алька с Максом сопроводили Марту Теодоровну на Чистопрудный бульвар.

Я радовалась и плакала от счастья что, наконец, вся наша семья вместе. Горе и неизвестность сплотило нас ещё больше, моя семья увеличилась со знакомством Макса, мальчиков, Светы. Мы все друг другу стали родными, даже Марта Теодоровна. И переливание крови совсем не причём. Произошло, как в старом мультике из нашего детства: «Все мы одной крови».

Но! Опять это треклятое «но», которое при виде счастья, обязательно должно добавить капельку разочарования, сомнения, неудовлетворённости. Лёжа в постели зарывшись в подушку я плакала. Я отчётливо осознала, что мне очень не хватает Глеба. Глядя на счастливых Альку и Лёлю у меня до боли ныло сердце от тоски по нему. Казалось, сердце моё так стучит, что он не может не услышать его стука. Он обязательно должен услышать и бросив всё, приехать за мной.

Под утро я поняла, что ничего он услышал. Или не захотел услышать. Я встала совсем разбитая с опухшими глазами.

— Гоняется по Украине за кем-то и зачем-то… — грустно размышляла я, заваривая кофе и стараясь не нарушать тишины. Но не успела я налить напиток в чашку, как услышала какой-то непонятный звук около нашей двери. Я тихо подошла к ней и посмотрела в глазок.

— Услышал! Услышал! — я с радостью открыла дверь. На пороге стоял мой Глеб.

Неужели и правда, он почувствовал, как мне необходим? Его объятия никогда не были так крепки, а поцелуи так горячи, как сейчас.

— Ника, никаких возражений и отказов не принимаю. Сегодня же прошу у родителей твоей руки. Молчи. Всё. С сегодняшнего дня «командовать парадом буду я», — я освободила своё лицо от его широкой ладони, которой он прикрыл мои губы.

— А с чего ты взял, что я буду против? Я и без разрешения родителей согласна быть твоей женой.

— Нет, уж. Без разрешения нельзя.

— Да, хватит вам целоваться в дверях! Согласны мы, согласны, — смеясь, сказала мама и обняла подошедшего папу, — отец, какие мы с тобой счастливые!