На пороге мира

— Так ничего действительно плохого я ему не сделал: он жив, он на свободе, весь компромат в единственном экземпляре у него на руках, все следы во всех базах я потер. Он теперь чист перед законом, как младенец. У него теперь даже штрафов за неправильную парковку флаера нет в личном деле! А то, что я ему открыл глаза на реальное положение дел, так лучше я, чем эсбэшники, как считаешь?

— Довел мне отца до нервного срыва, — все еще дуясь, ответила девушка.

— Думать в следующий раз будет, прежде чем делать, а не наоборот.

— Скажи честно, Лень. А если бы это не был мой отец? Если бы это был просто Начальник Училища? Посторонний человек?

— То он не успел бы меня отчислить. Его бы арестовали еще на подходе к кабинету, а в СИЗО он бы покончил с собой, повесившись на сплетенной из обрывков собственной рубахи веревке, чтобы не выдать своих сообщников и избежать мести семье с их стороны.

— Ты ужасен, Леонид, — тускло проговорила Саша Сомова. — И ты знаешь об этом.

— Знаю, — пожал плечами юноша и снова расслабленно откинулся в своем кресле. — И ты знаешь. Но почему-то продолжаешь со мной дружить. Почему?

— Я уже говорила: ты честен со мной. Никогда не обманываешь меня, даже если тебе это не выгодно. И я ценю это. Да и вообще! Не знаю я! Дружу и все тут! Девушка я или не девушка?! Я должна быть загадочной и нелогичной!

— Уж чего у тебя не отнять, так это нелогичности, — хмыкнул Леонид.

— Ладно, оставим моего отца в покое. Надеюсь, теперь ты удовлетворен и больше не будешь его трогать?

— Вполне, — отозвался юноша после глотка сока. — Я так-то его никогда в своих врагах и не числил. Наоборот, очень уважаю его как человека. Просто, если бы я ответку не сделал, меня перестал бы уважать он.

— Вечно вы, мужики, писюнами меряетесь! — наставительно сказала Александра. — А мы, женщины, страдаем от этого! Мать второй день себе места не находит. Волнуется, понять пытается, что случилось, помочь, поддержать…

— Что сделано, то сделано. Точка.

— Ладно, ты прав, — согласилась девушка. — Сам-то как? После того, как вышибли из кадетов? Нашел, где жить?

— Нашел, конечно, — улыбнулся Леонид. — Это оказалось проще, чем я думал: представляешь, у гражданских есть такая штука, называется «съемная квартира»!

— Знаю я про такую штуку, — невольно улыбнулась девушка. — Ты, между прочим, тоже не военный уже! Работу нашел?

— А зачем она мне? Денег еще со СКООНа запас наличкой почти полная сумка. Да еще и за Звезду Героя каждый месяц семь с половиной сотен приходит. Мне тут сказали, что средняя зарплата по городу — двести пятьдесят. Так что, как-то нелогично работу искать, не находишь?

— Логика… Ты как робот с этой своей логикой и эффективностью…

— Ты же знаешь, что с чувствами и эмоциями у меня проблема. Вот и остается логикой руководствоваться.

— Знаю я, что у тебя компьютер вместо головы и система наведения вместо сердца. Знаю. Но это не значит, что я привыкла к этому.

— Главное я привык, — улыбнулся Леонид.

— Вот сейчас: это настоящая эмоция? Тебе правда весело?

— Хм… Ну, в этом месте разговора логично пошутить для смягчения жесткости фразы и некоторой разрядки атмосферы…

— Поняла я, не продолжай.

— Как скажешь, — отпил он из своего стакана еще глоток. — Но, заметь, я делаю успехи: даже ты начинаешь сомневаться, хоть и точно знаешь о моей проблеме.

— Чем заниматься-то думаешь, лицедей? — перевела тему девушка.

— А вот как раз лицедейством и займусь! — расплылся в задорной улыбке Леонид.

— То есть? — не поняла девушка и даже отставила на время свой стакан.

— Буду поступать в театральное училище! Чтобы когда-нибудь сыграть Гамлета на сцене Большого Драматического Театра! — аж встал со своего места и, задрав голову к небу, воодушевленно сжал перед грудью кулак юноша.

— Что ж, сцена по тебе плачет, — улыбнулась девушка.

— Нет, Сань, ты не понимаешь, — сел на свое место и совершенно серьезным голосом начал он. — Я позавчера ходил на вечерний сеанс в Большой Драматический. И я действительно, на самом деле, что-то почувствовал! Они так играли на эмоциях зрителей, так их захватывали, что… Я не знаю, как это описать… Это словно электромагнитная индукция в неподключенном проводе, лежащем рядом с мощным трансформатором… Я, кажется, даже почти уловил СТРАХ… Представляешь?! Страх! А насколько все это будет ярче, когда я буду не сидеть в зале, а стоять на сцене?! Я хочу это испытать…

— Надеешься, что театр сделает тебя полноценным? — хмуро спросила девушка.

— Нет, — покачал головой Леонид. — Ты опять не понимаешь. Я не урод. Я не считаю себя неполноценным. Это мое преимущество — всегда холодная голова и ясный рассудок. Но это, как для вас выпивка или наркотики. Я могу так ПОЧУВСТВОВАТЬ что-то выходящее за рамки моей обыденности. Испытать что-то новое.

— Это еще более странно для меня. Люди наоборот пытаются совладать с эмоциями, охладить голову. А ты, лишенный этих недостатков человечества, стремишься их себе вернуть.

— Не вернуть! — наставительно поднял указательный палец юноша. — Иметь возможность ими насладиться. Это разница!