На пороге мира

Девушка замерла, боясь пошевелиться или вздохнуть – эти руки убили на ринге десять крепких, сильных, тренированных и закаленных в схватках бойцов. Девять из них за считанные секунды. Ее он убьет, если решит это сделать, еще быстрее.

– Не надо оборачиваться, – продолжил говорить юноша за спиной. То, что это именно юноша, а не взрослый мужчина, было понятно по звуку голоса и по рукам, часть которых девушка могла видеть, не меняя положения головы, лишь немного скосив глаза. – Сейчас они нас не видят. И не будут видеть еще тридцать четыре секунды.

– Я поняла, – справившись с непроизвольной нервной дрожью, сказала девушка.

– Не делайте глупостей. Вас используют как приманку, подсадную утку в охоте на меня. Не дайте им повод от вас избавиться. Будьте паинькой.

– Хорошо, – справившись с колючим комом в горле, ответила она. – Я когда-нибудь тебя увижу?

– Если все еще будете этого хотеть, – раздался шепот над самым ухом, а кожу обдало горячим дыханием.

– Будешь… – тихо поправила девушка. – На «ты». Я хочу на «ты»…

– Как скажешь, – снова почувствовала его дыхание на своей коже девушка.

Сладкая дрожь прошлась по позвоночнику, заставляя мелкие волоски на коже встать дыбом.

Затем руки исчезли, и чувство присутствия человека за спиной пропало. Девушка закрыла глаза и несколько минут не открывала их и не шевелилась. Затем открыла их и посмотрела на свои руки. Карточка пропала…

Глава 31

Она лежала на собственной кровати в собственной комнате собственной квартиры одна. Лежала и смотрела в потолок без сна. Уже был третий час ночи, а уснуть она не могла. Она пыталась вспомнить лицо с фотографии, что он взял сегодня у нее. Сначала дал, а потом забрал обратно. Зачем? Она не понимала, зачем он ей дал свое фото. Понимала, зачем забрал – если она приманка, то за ней очень плотно следят, даже сейчас, в этот самый момент квартиру прослушивают, за окнами следят, и скорее всего внутри понатыканы скрытые камеры. К которым, возможно, уже подключился он.

Она пыталась вспомнить его лицо, и не могла. Это было мучительно. Когда представляла перед своим внутренним взором фотографию, то видела светлую рубашку, ремень сумки, стол, брюки, мокасины, стакан с зеленой жидкостью в руке, глаза… Когда внутренний взор доходил до глаз, его глаз, все остальное расплывалось и таяло, оставались только глаза, которые становились больше, разрастались, занимая весь ее мир, а потом тоже расплывались и таяли, оставляя лишь звенящую пустоту после себя…

Она хотела вспомнить его лицо. Она хотела его лицо вспомнить. Но не могла. Пыталась, но круг за кругом получалось одно и то же – звенящая пустота на месте растворяющихся глаз.

Она встала с кровати и, не одеваясь, так как в квартире тепло, а в камеры мог смотреть он, пусть не только он, но главное он, подошла к мольберту.

Еще до… До конторы она училась в художественной школе, ей говорили, что у нее талант. И она рисовала: пейзажи, натюрморты, портреты, фантастических животных, драконов, пегасов, ангелов… Ангел…

Обнаженная девушка подошла к мольберту, включила лампу, направив ее свет на лист. Сама она осталась в полумраке неосвещенной комнаты. Взяла в руки уголек и начала рисовать.

Рубашку, брюки, стол, мокасины, сумку, руку со стаканом зеленой прозрачной жидкости, трубочку в нем, военную прическу, бровь и кровоточащую царапину на ней… глаза…

Больше она не могла вспомнить его внешность.

Она, используя все известные ей специальные техники работы с памятью, которым ее обучали в конторе, и даже приняв пару таблеток из спецаптечки, химически стимулирующих память, деталь за деталью восстанавливала ту фотографию, что забрал он. Мелочь за мелочью. Сперва в графите, потом в цвете. Она могла вспомнить и нарисовать все: каждую пуговичку на рубашке, каждую деталь плетения кресла и заднего плана, вплоть до рисунка пола у НЕГО под ногами, но не его лицо. Только прическа, глаза и один висок с кровоточащей царапиной на нем.

Обнаженная девушка с палитрой и кистью в руках на рассвете стояла перед готовой картиной. Через большое панорамное окно лучи солнца освещали ее тело и путались в пшеничных, темнеющих к корням волосах. И девушку грело то, что, возможно, ее сейчас видит он, тот, чей портрет она безуспешно рисовала всю ночь. И отчего-то она была уверена, что он видит…

* * *

– Как там твое «театральное» увлечение? – поинтересовалась лежащая на пляже, на расстеленном одеяле девушка в купальнике цвета морской волны.

– Нормально, – отозвался лежащий рядом парень в плавках с нарисованным на них улыбающимся тигром. – Подал документы в Новопитерский Театральный институт. Как раз вчера крайний экзамен был.

– Конкурс большой?

– Не очень: пять человек на место.

– Трудно было? – поинтересовалась она, поворачиваясь на спину, выставляя свой соблазнительный бюст второго размера, обтянутый чашечками купальника, на солнце и на всеобщее обозрение.

– Колготно, – отозвался парень. – Твой батя ведь выгнал меня без диплома об окончании училища. Соответственно, документов о среднем образовании у меня не было. А без них поступить бы не получилось.