На пороге соблазна (СИ)

Она не убирала свои руки и не отталкивала меня. А я… Я застыл, боясь пошевелиться и даже дышать. Я слышал в напряжении пальцев Резкой, что любое мое движение — не важно какое, — спровоцирует у нее приступ паники. Чувствовал, как ее ладони прожигают ткань моей футболки. И видел в глубине ее глаз, что я натворил своим поцелуем. Только отшатнуться назад или сказать хоть что-то успокаивающее не мог. Не сумел сделать вдох, чтобы лихорадящий мозг нашел и подобрал правильные слова. Потому что ничего, кроме бреда и лжи, в них не было.

Прости, я не хотел? Хотел.

Извини, я не знал? Знал.

Знал. Но даже в бреду не мог предположить, что Амели прожжет в моей груди дыру, а затем, украв глоток воздуха, уже сама коснется моих губ.

Зачем?!

Глава 33. Амели

Могла ли я сказать, что подтолкнуло меня поцеловать Никиту? Как ни странно, да.

Дело было не в произнесенном Лукашиным «Леля». Дело было не в близости привлекательного парня. И уж точно я сделала это не под влиянием «момента».

В моем поцелуе отсутствовали импульс, острое желание или влечение. В противном случае я бы не стала держать Лукашина на дистанции, впечатав подрагивающие ладони ему в грудь.

Просто сломанная девочка, считающая, что ее поломка раз и навсегда, впервые за долгое время хлебнула эмоций.

Не пожирающий внутренности страх, не леденящую панику или смирение, вынуждающее стоять и терпеть навязанный контакт, а…

Я не могла охарактеризовать свои ощущения. Потому что неожиданно для себя вырвалась из эмоционального вакуума и оглохла от заработавших на полную катушку органов чувств.

Мимолетное прикосновение кончиков пальцев к щеке. Хриплый голос. Чувственный терпкий аромат. Тепло губ.

И толчок нежности. В самый центр груди. Заставивший покачнуться и судорожно глотнуть воздух. Чтобы сделать шаг навстречу и уже самой прижаться к обжигающим губам. Чтобы убедиться — не показалось, не почудилось, не померещилось. Чтобы испытать давно забытое снова.

Бах-бах-бах-бах-бах.

С каждой секундой сердце Лукашина разгонялось все сильнее.

Бах-бах-бах-бах-бах.

На износ. Готовое сорваться с обрыва или замереть на самом его краю.

Бах-бах-бах-бах-бах.

Его сердце металось ослепнувшей птицей, силясь выбраться из темноты и замкнутого пространства.

Билось с одуряющей скоростью и… в унисон с моим.

И если поцелуй начался с моего осторожного, прощупывающего почву прикосновения, то уже через пару секунд все вырвалось из-под контроля.

Никита закрыл глаза и положил ладони мне на талию. Они нырнули под кожанку, но замерли, столкнувшись с тканью топа. Посылая странные импульсы, быстро распространившиеся по моему телу. И согревая. Настолько сильно, что из-за разливающегося жара я убрала руки с груди Лукашина и повела плечами в попытке избавиться от куртки.

Кажется, мы оба вздрогнули от громкого шороха, когда кожанка упала на пол. Но никто из нас и не подумал отстраниться и разорвать поцелуй. Наоборот, этот звук подтолкнул Никиту к тому, чтобы скользнуть ладонями вверх по моей спине и заставить податься вперед, для равновесия обвив его шею руками.

Губы жгло, воздуха катастрофически не хватало, но я продолжала целовать Никиту, внутренне захлебываясь от какой-то странной, безумной эйфории. От нее кружилась голова, а сознание отказывалось верить, что все это действительно происходит со мной. И пока я пыталась убедить себя, что поцелуй, как и моя реакция на него, реальны, Никита перехватил инициативу, окончательно меня запутав.

Резко встав с бортика ванны, он, продолжая прижимать меня к себе, заставил чуть отступить и поясницей упереться в стиральную машину. От неожиданности я отстранилась, судорожно втянув воздух, но вновь обрушившиеся на мой рот губы не позволили очнуться, заново утягивая за собой в калейдоскоп ощущений.

Никаких личных границ, дистанций, преград между нами.

Смешавшееся дыхание и чужой, с легкой горчинкой от сигарет, вкус на губах.

Нежность, причудливым образом переплетенная с голодом и жадностью.

Потребность отвечать и отдавать взамен.

Такое было для меня в новинку. Я столкнулась с этим впервые и, подобно путнику, что заплутал в пустыне и лишь чудом натолкнулся на оазис, старалась утолить жажду эмоций. Впитать в себя все. Словно про запас, потому что рядом с Димой я никогда…

Блядь.

Дима!

Мелькнувшая мысль кнутом ударила по оголенным нервам. Заставила нутро скрутиться от боли. Меня затопило стыдом, и я уперла ладони в грудь Лукашина, разорвав поцелуй.

— Пусти! Сейчас же отпусти меня… Пусти! — истерично зашептала, на миг запаниковав от предположения, что Никита меня не услышит.

Но он услышал. Разжал руки, выдохнул и отступил назад. Сомкнул челюсти с такой силой, что я услышала хруст. Взглянув на него исподлобья, я нервно дернула за низ топа и обхватила себя за плечи, борясь с желанием сжаться в комок и стать невидимой. Мне было невыносимо тяжело ощущать потемневший взгляд Лукашина, поэтому я повернула голову и уставилась в стену.