На пороге Тьмы

Чайник закипел. Я достал из бумажного кулька чуть зачерствелую ватрушку и уселся за стол. За окном заработал какой-то движок и я выглянул – здоровенная водовозная цистерна стояла возле водонапорной башни, возвышавшейся прямо перед окнами. Ага, доливают. Потому что без воды и не туды, и не сюды, насколько я помню. Кстати, а что тут в кино показывают, интересно? Как насчет «Волга-Волга»?

Что-то мысли скачут, ни на чем не задерживаясь, точно устал, спать пора. Три часа здорового сна у меня еще есть, так что немного приду в себя до визита к Милославскому, хотя хотелось бы побольше, минут шестьсот, к примеру. Но не выйдет.

* * *

К Милославскому пустили без проблем. Сначала молодая и симпатичная секретарша, наводящая на мысли о неуместной резвости профессора, заглянула в свои записи, а затем пропустила меня в его кабинет, просторный и светлый, с новой, сделанной на заказ мебелью, гармонию которого немного нарушала частая решетка на окне, заметная через приоткрытые шторы.

– Пришли, Владимир Васильевич? – назвал он меня по имени-отчеству, заглянув, правда, предварительно в открытый еженедельник. – Ну присаживайтесь, надо нам с вами беседу поиметь.

– Как скажете, – кивнул я. – Беседа – имя красивое, но почему именно здесь? Да и не свободен я, почти что женат.

– Все равно придется, – усмехнулся он. – Сама судьба свела наши с вами пути к обоюдной пользе.

– А точно к обоюдной? – усомнился я. – Пока из пользы вижу то, что я не выспался после суток, просыпался так, словно из гроба восставал, мучительно и тяжко.

– К обоюдной, к обоюдной, – повторил он. – У меня интерес в вас большой, потому как вы первый человек в городе, которого удалось уверенно определить как прошедшего через искусственный провал.

– Так уж и первый? – переспросил я с недоверием.

– Я сказал, что первый, которого удалось идентифицировать, – повторился Милославский. – Нашли место прохода, нашли следы жертвоприношения, обнаружили вашу ментальную связь с точкой, в которой провели… ритуал, если угодно.

– А что плохого в слове «ритуал»? – удивился я.

– Потому что это все же не религия, а скорее… пожалуй что физика, хоть и непривычная физикам ее составляющая, – задумчиво сказал тот. – Это скорее был эксперимент, так правильней это все назвать, нежели ритуал. Как только начинаем пользоваться не своей терминологией, так и сбиваемся с науки на мистику. А это неправильно.

– Для меня это все мистика в любом случае, – сказал я честно.

– А для меня – нет, – ответил Милославский и задал вдруг неожиданный вопрос: – Вы своей работой нынешней довольны?

Я немного озадачился. В последние дни на меня столько всего и сразу свалилось, что мне просто недосуг было задуматься о своем отношении к работе. Поразмышляв с минуту, я ответил:

– Она неплохая. Уважаема в городе, у меня остается много свободного времени, что позволяет зарабатывать на стороне, потому как жить на зарплату и работать от сих и до сих я не привык… Опять же толковых людей там встретил, с одним из которых дела какие-то делаю… Опять же патроны со скидкой, а пострелять уже пришлось.

– Это в поездке за автомобилями? – уточнил он.

– Справки навели или я сам проболтался?

– Справки, – коротко ответил Милославский.

– Да, там довелось. – подтвердил я. – Да и вообще такую анархичную жизнь, в которой можно много приобрести и много потерять я предпочитаю спокойной жизни с работой от звонка и до звонка. К тому же я начал пилотированию обучаться, пока в теории, но… То есть еще и альтернативные пути развития появились.

– Пилотирование – это хорошо, вообще полезно, – кивнул он, что-то пометив у себя в бумагах. – Поначалу администрация этого не оценила, отдала энтузиастам, за что спасибо им, разумеется, но теперь поняли, насколько это важно… Ладно, не об этом речь…

– А о чем? – насторожился я. – О том, что у энтузиастов аэродром собираетесь отбирать?

– Уже в курсе? – поднял он брови. – Собираемся. В принципе, потому что вопрос окончательно не решен. В городе правило, что все жизненно важные отрасли и дела могут управляться только городом же, а никак не частником. Но… есть вероятность это решение не принимать. Или принять в урезанном виде, например, законтрактовав предприятие на городские нужды полностью, но не национализируя.

– Это называется «национализацией»? – с иронией переспросил я.

– Да, нас именно так и называется, – ответил Милославский, скрестив руки на груди и глядя мне в глаза. – Но я уже сказал, что по данному вопросу совещания пока не было и решения не принималось. А мой голос, кстати, на совете весит серьезно, подчас как та самая гирька, которая окончательно решает, куда склонятся весы.

– Я понял.

Я действительно понял. Понял, что я Милославскому зачем-то нужен, понял что он уже просчитал все варианты и уже нашел рычаг воздействия, и понял, что он знает, как за этот рычаг тянуть. Он, интересно, точно профессором-философом был раньше, или «честным рейдером»? А то все ухватки в наличии, я на таких насмотрелся.

– Хорошо, про способы убеждения послушал, – кивнул я. – А зачем я вам конкретно нужен?