На пороге Тьмы

Было слышно, как где-то негромко трещит генератор, питающий фонари. На звонок открыл дверь сам толстый одышливый комендант, явно еще не собиравшийся спать, одетый в военную форму без знаков различия, столь популярную у местных начальников малого ранга, пропустивший нас в тамбур, где тщательно, выдерживая все полагающие нормативы, светил нам в глаза настольной лампой, повернув ее шарнирный колпак. Лязгнул засов, дверь в решетке распахнулась, пропуская нас внутрь, и мы зашли в комендантскую, тесную и жарко натопленную.

– А что, сами дежурите? – удивился я, когда комендант выдал мне ключи с биркой, вытащив из ящика стола.

– А что мне? – пожал он толстыми плечами. – Дом у нас спокойный, народ по ночам ходит редко, а у меня бессонница. Бывает что супруга подменяет, а так я один в основном. Да, баллон газовый тебе поставили сегодня с утра, как и обещали, чистое белье в шкафу найдешь на нижней полке, счет из прачечной прямо на нем лежит, деньги мне занесешь, завтра.

Позавчера, когда завозил квиточек из сберкассы с отметкой об оплате, попросил коменданта, которого, к слову, звали Петром Геннадьевичем, обеспечить меня горячей водой и газом на кухне, а заодно и постельным бельем, что он сделать обещал и сделал.

– Спасибо, Петр Геннадьевич, прямо спаситель! – польстил я ему, к явному его удовольствию.

– Да ладно! – отмахнулся он. – Хорошим жильцам всегда рады, соответственно и отношение. Девушка, вы уж простите за намек, если чего, – обратился он к Насте. – Но если планируете тут… ну, жить, в общем, то надо зарегистрироваться. Тогда комплект ключей вам выдам и опять же претензии предъявить сможете, если что не так.

Настя не смутилась, а просто вытащила из кармана карточку удостоверения личности и протянула Петру Геннадьевичу, при этом сказав: «Я сюда жить». Тот кивнул солидно, выложил документ перед собой и начал аккуратно переписывать данные из него в домовую книгу, диктуя самому себе, для солидности, наверное.

– Так… Дроздова Анастасия… Владимировна… пилот… вот как? Слышал я про вас, слышал, кто же не слышал, мы со всем уважением… Так… порядок, документик получите, – добавил он, придвигая удостоверение по столу к ней и придавливая его звякнувшими ключами. – Теперь порядок, и вы тут в своем полном праве.

– Спасибо.

На лестнице горели лампы в кронштейнах, тускло освещавшие все пролеты и закоптившие побелку на потолках там, куда были направлены стеклянные трубы их колпаков, слегка пахло бензином. Дверь открылась легко, и мы вошли в комнату, темную, освещенную лишь отблеском света с улицы на белом потолке. Лампу нашел не сразу, потом в темноте пытался сообразить, как поднять стекло, но справился. Чиркнула спичка, заколебался, а потом успокоился язычок пламени, прикрытый стеклом. Сама лампа держалась в добротном кронштейне, да еще и под небольшой жестяной вытяжкой, ведущей за окно.

Темнота разошлась, и Настя, оглядевшись, сказала:

– А что? Очень даже можно жить. И даже счастливо. Лучше бы ты все равно ничего не нашел, это уже местный «топ маркет». Иди, разберись с колонкой, обеспечь нас душем, а я потом чайник поставлю. Чай я взяла, и сахар, ты ведь не сообразил, небось?

– Чайник я сам поставлю, все равно вдвоем на кухне не развернемся, – сказал я, пропустив справедливую подколку мимо ушей. – А ты распаковывайся пока, что ли.

– Хорошо, – кивнула она, выставив свою сумку на стол и открыв. – Я схватила с собой только самое основное, чтобы было во что переодеться и чтобы с утра по квартире голой не бегать.

– Ну… могла бы и побегать, я только рад буду, – честно сказал я.

– Окна заклеишь – буду бегать, персонально для тебя, – засмеялась она. – А пока любоваться на себя синюю от холода и с «гусиной кожей» не дам – не сексапильно.

Я поднес ладонь тыльной стороной к окну, кивнул – точно, задувает через щели, хоть и не сильно. Это я с улицы не почувствовал, а так, наверное, в квартирке сейчас не жарко. Рамы тут отнюдь не герметичные, надо затыкать щели и обклеивать их бумажными полосами, все как в детских воспоминаниях.

В окошке колонки вспыхнули язычки синего пламени, негромко загудело. Чайник я нашел в шкафу, наполнил водой, бухнул на плитку. Прикинул, что быстро он не закипит, и пошел распаковывать свои собственные вещи.

– Эта половина шкафа твоя, а вот эта – моя, – решительно сказала Настя, разделив сферы влияния. – И на мою половину не лезь.

– Как скажешь, – засмеялся я. – У меня вещей и на четверть шкафа не наберется.

– Это пока, потом обрастешь, – сказал она, вывешивая на плечики халат. – Никуда от этого не денешься, все равно то одно надо, то другое… Я тоже поначалу даже лишний свитер купить боялась, все думала, что начну покупать – и себя к этому миру привяжу, вроде как сама откажусь заметить возможность уйти обратно, если такая будет. А потом… ну сам видишь.