На поверхности

Закусив губу, я прижался лицом к твердым мышцам ее живота. Тея вновь зарылась руками в моих волосы, слабо царапая кожу головы ногтями.

— Адам? — прошептала она.

Я слышал волнение в ее голосе.

— Я люблю тебя, Тея, — прошептал я в ответ, не в силах удержать себя от того, чтобы сказать правду. — Я так сильно тебя люблю. Мое сердце принадлежит тебе.

Она издала неуверенный вздох.

— Я знаю. Я всегда это знала, но иногда я просто сомневалась, понимаешь? Иногда я забываю об этом, потому что…

— Ты не должна, — прошептал я, чувствуя грусть, хотя был так чертовски счастлив, что мог взорваться. Я прижался губами к основанию ее живота, прямо над пахом, и пробормотал: — Я хочу попробовать тебя.

— Я не остановлю тебя.

Я издал смешок, удивленный таким ответом. Посмотрев на нее, я улыбнулся и увидел, что она улыбается мне в ответ.

— С каких это пор ты стала такой нескромной? — поддразнил я ее со счастливым вздохом.

— С тех пор, как научилась брать то, что я могу взять, не теряя времени, и делать это своим.

Я сделал ее такой, научил ее быть такой.

Но я не собирался грустить. Больше нет.

Вместо этого я дал Тее то, чего она заслуживала.

Опустив голову вниз, я прижался поцелуем к ее лобку, а затем, скользнув языком по ее складочкам, добрался до клитора и легонько пососал его.

В тот момент Тея застонала, и я поднял глаза, наслаждаясь тем, как она запрокинула голову, выгибаясь, почти танцуя от удовольствия, которое я ей доставлял.

Тея раскачивалась в ритме, очаровывающем меня, и ее вкус был лучше, чем я мог себе даже представить.

Она принадлежала моему языку.

Я давал ей то, что ей было нужно, то, что она заслужила. Пробовал и смаковал, облизывал и сосал, и делал это снова и снова до тех пор, пока она не закричала, а ее оргазм не закружился в ней, как фейерверк на Четвертого июля. Она выгнулась подо мной, паря на вершинах удовольствия, и я понимал, что должен двигаться.

Пока Тея наслаждалась, ее спина выгибалась, а горло было обнажено для меня, я передвинулся вверх, обхватил свой член и расположил головку напротив ее входа.

Когда я толкнулся, пытаясь быть осторожным, надеясь, что не делаю это неправильно, Тея мгновенно замерла, и я покружил пальцем вокруг ее клитора, осторожно пытаясь проникнуть глубже, не причинив вреда.

Тихий стон вырвался из нее, когда я коснулся клитора. Тея выгибалась и извивалась, будто пытаясь уклониться от моего прикосновения, но избежать этого было невозможно.

Я не собирался ей этого позволять.

Почувствовав девственную плеву, я осторожно толкнулся вперед, прорывая ее, и когда Тея напряглась, я знал, что это было связано с удовольствием, а не с болью, потому что когда ее глаза распахнулись, я увидел в них пустой взгляд, от которого мое сердце заколотилось — Тея была потеряна в экстазе, и я никогда в жизни не видел более красивого зрелища.

В тот момент, когда погрузился в нее до конца, я позволил своему весу накрыть Теодозию, окутывая им, как одеялом. Уперевшись руками по обе стороны от ее головы, я, наклонившись, поцеловал ее, позволив Тее почувствовать жар моего дыхания на своих губах, одновременно начиная толкаться в нее, раздувая наше пламя еще больше. Тея дрожала, ее ресницы трепетали, словно она хотела посмотреть на меня, но не знала, как это сделать, когда ее тело испытывало так много ощущений.

Я хотел, чтобы она всегда была такой — потрясенной и безмерно счастливой.

Прикусив ее нижнюю губу, я начал ускоряться, нуждаясь в большем, нуждаясь во всем, желая разделить с ней радость и тот экстаз, который соединит нас подобно тому, как были соединены наши тела.

К тому времени, когда я достиг своей кульминации, я находился словно в бреду. Как будто умираю, одновременно как никогда чувствуя себя живым. Это поразило мои нервные окончания, превратив меня в жидкое желе. Я погружался в Тею, ощущая, как она напрягается вокруг меня, вытягивая из моего тела каждую каплю удовольствия.

Когда я рухнул на Теодозию, она обвилась вокруг меня руками и ногами, но мне было мало ее крепких объятий даже тогда, когда я зарылся лицом в ее горло.

В этот момент я почувствовал себя слабаком. Не достойным ее. Семейный долг превратил меня в какого-то закабаленного сукиного сына, и я ненавидел себя, потому что здесь было то место, где я должен был находиться.

Здесь было мое законное место.

— Прекрати, — тихо пробормотала Тея, ее глаза были все еще закрыты — я знал это по тому, что ее ресницы не порхали по моему виску.

— Не могу.

— Да, ты можешь. Думай о настоящем. Об этом моменте. Вот что важно.

Нет, это было не так.

Я хотел ее, только ее.

Вздохнув, Тея провела руками по моим волосам, побуждая меня взглянуть на нее еще раз.

— Мы ненавидим Каина, но разве мы ненавидим его настолько, чтобы в его деле появилось обвинение в изнасиловании?

Посмотрев на нее и заглянув в эти прекрасные глаза, я так хотел рассказать ей все.

— Ага. В данный момент да, — кивнул я.

Она улыбнулась, позабавившись моей откровенности, и покачала головой.

— Ты слишком хороший человек, Адам. Если бы мог, ты бы никогда не сделал ничего из этого.