На повестке дня — Икар

— Смысл-то, Герб, заключается в том, что я никогда не буду дешевым ублюдком, — повторил Лэнгфорд. — Кстати, Эван выглядит так, что вполне мог бы быть моим младшим братом. И мы можем воспользоваться этим сходством. К этому факту мое внимание привлек Сэм Уинтерс. Он назвал его имиджем удачливой американской семьи. Неплохо сказано, а?

— Без этого вполне можно обойтись, мистер президент. — Деннисон был подавлен. Судя по его хриплому голосу, у него больше не было сил нажимать. — Страхи конгрессмена обоснованны. Он полагает, что возможны ответные меры против его друзей в арабском мире.

Президент откинулся на спинку кресла, безучастно глядя на главу своего аппарата.

— Это меня не убеждает. Мир опасен, и мы только сделаем его еще опаснее, подчиняясь такой умозрительной чепухе. Я объясню стране — с позиции силы, силы, а не страха, — что не допущу полного раскрытия деталей оманской операции по причинам контртеррористической стратегии. В этой части вы абсолютно правы, Герб. Но Сэм Уинтерс сказал мне это первым. И еще раз: я не желаю выглядеть дешевым ублюдком. Иначе я — просто не я. Понятно, Герб?

— Да, сэр.

— Эван! — На лице Дженнингса снова появилась обаятельная улыбка. — Вы — человек того типа, который мне нравится. А то, что вы сделали — я прочитал об этом, — просто потрясающе! И президент не поскупится! Между прочим, Сэм Уинтерс посоветовал мне сказать, что мы с вами работали сообща. Какого черта, Эван, ведь мои люди работали с вами, и это истинная правда.

— Мистер президент…

— Запланируйте это, слышите, Герб? Я заглянул в мой календарь, если это вас не обидит. Следующий вторник, десять утра. Таким образом мы станем главной вечерней новостью на всех телестанциях, а вечер вторника — хороший вечер.

— Но, мистер президент… — взволнованно повторил Деннисон.

— И еще, Герб, я хочу оркестр морской пехоты. В Голубой комнате. Черт меня побери, если я буду дешевым ублюдком! Это буду просто не я!

* * *

Разъяренный Герберт Деннисон шел в свой кабинет в сопровождении Кендрика, чтобы выполнить президентский приказ: разработать детали церемонии награждения в Голубой комнате в следующий вторник. С оркестром морской пехоты. Гнев главы президентского аппарата был настолько силен, что он молчал, стиснув зубы.

— Я и вправду раздражаю вас, да, Герби? — поинтересовался Эван, отметив бычью поступь Деннисона.

— Вы меня раздражаете, и меня зовут не Герби.

— Ну, не знаю. Там, у президента, вы выглядели как Герби. Он вас сразил, да?

— Временами президент склонен слушать не тех людей.

Кендрик смотрел на главу аппарата президента, пока они шагали по широкому коридору. Деннисон игнорировал робкие приветствия многочисленных сотрудников Белого дома, попадавшихся им навстречу; некоторые из них изумленно глазели на Кендрика, очевидно узнав его.

— Не понимаю, — сказал Эван. — Побоку нашу взаимную неприязнь, но в чем ваша проблема? Это ведь меня, а не вас пихают туда, где я не хочу находиться. Чего вы скулите?

— Потому что вы, черт возьми, слишком много болтаете. Я видел вас в программе Фоксли, и потом ту маленькую демонстрацию, которую вы учинили у себя в офисе на следующее утро. Вы непродуктивны.

— Вам нравится это слово, не так ли?

— Есть много других слов, которые я могу использовать.

— Уверен в этом. Тогда у меня, возможно, есть для вас сюрприз.

— Как, еще один? Что же это, черт возьми, такое?

— Подождите, пока мы придем к вам в кабинет.

Деннисон приказал своей секретарше не соединять его ни с кем, кроме абонентов приоритетной «красной линии». Секретарша поспешно кивнула в знак подтверждения, но испуганно добавила:

— Для вас оставлено более дюжины сообщений, сэр. Почти все просят срочно перезвонить.

— По приоритетной «красной линии»?

Женщина покачала головой.

— А что я вам только что сказал? — С этими учтивыми словами глава президентского аппарата втолкнул конгрессмена в свой кабинет и с шумом захлопнул дверь. — Ну, и какой у вас сюрприз?

— Знаете, Герби, на самом деле я должен дать вам один совет. — Кендрик небрежно подошел к тому же окну, где стоял прежде, затем повернулся и посмотрел на Деннисона: — Можете грубить своим помощникам как хотите, пока они будут это терпеть, но никогда больше не хватайте члена палаты представителей и не вталкивайте его в кабинет, как если бы вы собирались его выпороть.

— Да не толкал я вас!

— Я понял это таким образом, и это все, что имеет значение. У вас тяжелая рука, Герби. Уверен, мой выдающийся коллега из Канзаса чувствовал то же самое, когда посадил вас на задницу.

Неожиданно Герберт Деннисон сделал паузу, потом негромко рассмеялся. В его затянувшемся хихиканье не слышалось ни злости, ни враждебности; скорее, оно отражало облегчение. Он распустил узел галстука и небрежно сел в кожаное кресло перед письменным столом.

— Господи, хотел бы я быть на десять-двадцать лет моложе, Кендрик, тогда я с удовольствием отхлестал бы вас по заднице. Но в шестьдесят три понимаешь, что осторожность — лучшая сторона доблести или чего бы там ни было. Мне все равно, если меня снова собьют с ног, хотя сейчас намного труднее подниматься.