На пределе жизни

Без присмотра лагерь мы не оставляли; в отсутствие людей сюда мог подойти и наделать бед медведь. У палаток держали кого-нибудь (чаще Германа) для ведения метеорологических наблюдений. Остающийся дома между делом готовил обед. Почти всегда у нас имелся запас заранее ощипанных, опаленных и вымытых кайр, чистиков и других птиц, поэтому от повара требовалось только положить их в гусятницу (ее привез, предполагая удачную охоту на гусей, Вениамин Михайлович), посолить и поставить на огонь. Гарниром к мясу чаще всего была гречневая каша. Каждый из наших кулинаров готовил ее по-своему. Я предпочитал, добавив воды, сыпать крупу в ту же гусятницу. Каши в таком случае получалось немного, но зато вкус ее одобряли все без исключения. Герман и Вениамин Михайлович варили это блюдо в отдельной кастрюле в виде жидкой «размазни», а Даня щедрой рукой насыпал в кастрюлю столько крупы, что каша частенько подгорала и недоваривалась. Иногда, особенно в дни дежурств Германа или Вениамина Михайловича, у нас готовился мясной или вегетарианский суп с сухими овощами, заправленный лапшой, рисом или пшеном.

Часам к четырем все островитяне собирались дома и с отменным аппетитом принимались за обед. Никто из нас не отличался излишней разборчивостью в еде, и поэтому допущенные очередным кулинаром оплошности, как правило, оставались незамеченными. Этой невзыскательности немало способствовали хоть и непродолжительные, но достаточно ощутимые утренние работы среди топкой, раскисшей тундры, на скалах, на скользких, изрезанных трещинами склонах ледника. После обеда обычно начиналась обработка очередной партии птиц. Хотя каждый и знал, насколько ограничены у нас запасы продуктов и понимал необходимость этой работы, она никому не доставляла удовольствия, особенно Славе. Наш радист оказался убежденным вегетарианцем, и эта слабость принесла ему немало огорчений. Славу мало влекли дальние маршруты, во время которых мы жили охотой; он не мог быть помощником и в моих делах, связанных со вскрытиями птиц. Если не считать хлебопечения, в чем Слава достиг большого совершенства, кухонными делами его особенно не обременяли.

Позже, из Ленинграда, Слава писал мне, что скучает по нашему острову, собирается вновь поехать на Север, но все еще не может без содрогания вспомнить о кайрах, чистиках и другой дичи, фигурировавшей за нашим беннетским столом.

Птицы обрабатывались «поточным» методом. Взвесив и измерив тушку, я передавал ее щипальщикам. От них она обычно поступала к Диме, который палил птицу и возвращал ее ко мне для вскрытия, исследования и потрошения. Особенно интересные экземпляры я откладывал в сторону и снимал с них шкурки.

К вечеру Слава заметно оживлялся. Еще в обед он ставил в кастрюле тесто и теперь, наполнив палатку чадом и нагнав в ней невероятную жару, пек, в зависимости от заявок потребителей, лепешки или оладьи.

После ужина-чая с оладьями, нередко украшенными тянучкой (ее тоже искусно Слава варил из сгущенного молока), следовали коллективный поход к берегу моря за очередным бревном, пилка и колка дров. На этом трудовой день в лагере заканчивался. Иногда Даня с Димой брали в свою палатку почитать на сон грядущий что-нибудь вроде «Наставления по наблюдениям за облаками» или «Краткого определителя птиц» (выбор книг у нас был ограничен), но над первыми же страницами крепко засыпали.

Летние маршруты

После трудного весеннего похода летние маршруты стали казаться нам приятными прогулками. Снежная каша, бурные полноводные ручьи — все это уже к началу июля осталось позади.

4 июля, едва кончилась весенняя распутица, мы с Даней и Славой вышли в первый летний маршрут к восточной оконечности нашего острова, мысу Эммелины.

На этот раз большая часть пути проходит по обтаявшим и обсохшим каменным россыпям. По небу бегут стайки мелких, пушистых облачков. Заметно припекает солнце. Где-то в глубине, в пустотах между камнями, глухо шумят и перекликаются присмиревшие ручейки. Далеко впереди с тяжелой поклажей шагает Слава. В этом первом Славином маршруте для него все ново и интересно. Жизнь на базе, часто в одиночестве, Славе порядком наскучила, и он, мирясь с чистиковым меню, давно просился «на волю». Несколько дней назад у Димы, нашего постоянного спутника, сильно разболелась нога. Его место с радостью занял Слава.

Даня не выпускает из рук геологического молотка, насаженного на длинную рукоятку. Он то карабкается по скалистой стенке и, как дятел, настойчиво долбит острым стальным клювом отдельные слои утеса, то сокрушает какой-нибудь камень, лежащий среди россыпи. Удары молотка о камень слышны постоянно. Если Дане удается напасть на отпечаток моллюска в породе, он надолго задерживается на этом месте.

В Даниных и моих интересах немало общего. И его и меня интересуют главным образом животные. Только Даня ищет на камнях следы животных, живших миллионы лет назад, как правило уже исчезнувших с нашей планеты. Они помогают выяснить природные условия прошлых геологических эпох, причины возникновения острова.