На пределе

Руэйд очнулся и затаил злобу. На Ангуса, на меня, на окружающий мир. Мешался везде – на плацу, в тронном зале, где я, вместе с законниками, разбирала спорные дела; на встречах с купцами и представителями ремесленных цехов. Устроил пьяный дебош, когда объезжала с Верховным Друидом ближайшие города, в которых собиралась построить лечебницы, призвав на практику молодых друидов с Англси.

Не сомневаюсь, именно он подлил яд в мой кубок на пиру! Я, улыбаясь комплиментам, купалась в мужском внимании. Короли вновь пошли в атаку. Актеон сидел справа, Вентурий – на привычном месте слева, со стороны сердца. Не я сказала, сам придумал!

Я же размышляла о поездке. Верховный мою задумку одобрил, обещал прислать лекарей, но я понимала, что лечебницы, как и защитная стена вместе со строительством укреплений, влетят нам в копеечку. Размышляла о письме Наместнику, думала, как бы половчее попросить послабления в налогах. Сделала первый и единственный глоток, на секунду отметив, что кубок подал новый виночерпий, и… острая боль пронзила живот, лишив дара речи. Я выронила кубок, чувствуя, как нечто чужеродное и враждебное парализует тело, словно сжимающиеся щупальца гигантского спрута.

– Руэйд, как ты мог! – выдавила из себя.

Меня подхватил растерянный Вентурий. Увидела, как кинулся в мою сторону Ангус. В глазах друида застыл испуг. Хотела успокоить его, но теряла сознание. Тьма, словно обезболивающее, накатывала, накрывая с головой, унося в мир, где больше ничего нет. Подумала о Варране. Легат расстроится, узнав, что я умерла, не дождавшись его возвращения. Судорожно вцепилась в подаренную цепочку, пытаясь разорвать, но понимала, что не успеет, даже если позову на помощь.

Затем… Затем я металась между мирами. Лежала на полу тронного зала, где надо мной склонились друиды, а на их спины налегал встревоженный народ. Вновь уходила за Предел, но меня возвращали: испуганный Ангус, сосредоточенный Гахарит и всклокоченный старец – Верховный. Из рук друидов лился огонь, затекал в область груди, стараясь выжечь то, что убивало меня изнутри. Я слышала умоляющий шепот Ангуса. Он просил меня держаться, не сдаваться, не уходить. Выжить.

Я боролась. Хотела сказать ему об этом, но не смогла. Тело одеревенело, из горла вырвался лишь стон. Все равно не сдамся! В этом мире у меня было все: и Квинт Октавий Варран, и почти вся моя команда, которую я разглядела в бригантах, и Мара, и старая Бретта, и даже старик Верховный, по прыти не уступавший молодым. Но тьма вновь уволакивала в мир, где влажный майский вечер хлестал дождем по ветровому стеклу, где мощно гудел мотор «Субару», а я сжимала спортивный руль, заходя в поворот у Ведьминой Петли. Нет!.. Только не туда! Я не хочу в мир, в котором умерли все, кто мне дорог!

И вновь – тьма и холод перехода. Задышала резко, увидев сосредоточенного Гахарита, седую бороду Верховного и Ангуса, по лицу которого стекал пот. Сквозь гомон голосов различила плач Мары и крики Руэйда, уверявшего, что он не виноват. Ему ответили звоном оружия.

– Я наложил на нее заклинание одеревенения, – говорил старец. Его рука касалась моего лба. – Сила Великого Дуба держит ее в этом мире, но яд силен. Он не из Альбиона. Я не знаю, чем ее отравили…

– Друид, сделай что-нибудь! – голос Актеона был полон отчаяния.

– Успокойся, караветт! – прозвучал рык Вентурия. – Ее спасут. Поняли, друиды?! Спасут!

Хотела улыбнуться, но не смогла. Кажется, если не спасут, то врачам придется туго.

– В Святилище! – приказал Верховный. – Принесем жертвы Трехликому, он исцелит ее.

– Повозку, сейчас же! – от вопля Прасурга завибрировал тронный зал. – Я понесу королеву.

У него оказалось много конкурентов. Около моего тела образовалась давка, чуть не закончившаяся потасовкой. Выиграл Вентурий. Нес меня, прижимая к себе. Уложил на повозку, которой и правил. В хижине Святилища положил на землю, после чего Гахарит приказал ему убираться. И народ увести, оставив друидов и королеву наедине с Трехликим.

Надо мной вновь склонились друиды. Я чувствовала жар от прикосновений рук Верховного, затем крынку с горьким зельем, которую Гахарит прижимал к моим губам, уговаривая выпить. Сделала несколько глотков, после чего меня долго выворачивало наружу. Вернулась резкая боль в животе, от которой не спасало тепло рук Ангуса.

Затем лежала, проваливаясь то в сон, то в беспамятство. Чувствовала холод земли под спиной и как на меня лили кровь жертвенного животного. Капли падали на лицо, шею и грудь. Хотела увернуться, но не могла. Затем что-то произошло. Послышался шум за стенами, звуки открывающейся двери и взволнованные голоса. Друиды, прервав ритуал, вышли наружу. Вновь голоса, среди них один знакомый… Он все же услышал! Пришел за мной, но друиды не собирались меня отдавать.

– Что с ней? – раздался голос Квинта Октавия.

– Уходи, дракон! Не твое дело! – кажется, Ангус. Голос молодого друида подрагивал от напряжения.

– Что с ней, я спрашиваю!

Легат уже не спрашивал, а приказывал тоном, не терпящим возражений. Мне захотелось встать, выйти и отчитаться. Не смогла. Сломалась на пункте «встать».