Читаем На предельной высоте полностью

Мы старались использовать любую возможность, чтобы передать ему письма. Здесь были ограничения, естественно. Но сейчас не хочется ни вспоминать об этом, ни винить кого-либо. Прошло слишком много лет, и огорчения тех лет забыты.

Мы описывали всё, что происходило в нашей жизни, за исключением тяжёлых и неприятных моментов. Мы считали, что не стоит добавлять горечи к тому, что он уже испытывает. Тем более, что он ведь не мог ничем помочь. Однажды Муза написала ему, что на проспекте, рядом с которым мы жили, закладывается памятник Кутузову, и мы, школьники, участвовали в субботнике, благоустраивая место вокруг памятника. Отца это сообщение страшно заинтересовало. В своём ответном письме он просил написать, какой это будет памятник, кто его скульптор, где его будут устанавливать. Но независимо от главной темы письма он всегда заканчивал его просьбами учиться как можно усерднее, помогать матери и беречь её здоровье.

Беспокоился он и о здоровье детей, особенно когда узнал об их увлечениях спортом. Не то, чтобы он был противником серьёзных нагрузок — нет! Но он боялся, что в семье, где дети плохо питаются (а в том, что ситуация в семье именно такая, он не сомневался), такие нагрузки могли быть для ребят опасными. Но его интересовало всё: как в доме проходит капитальный ремонт, как к его детям относятся одноклассники, есть ли у ребят одежда по сезону, помогает ли семье хоть кто-нибудь. И сквозь текст каждого письма пронзительной нотой проходит одно: как бы я хотел быть с вами, помочь вам, сберечь вас…

Система обрекла его на незаслуженный позор и на долгое тюремное заключение, но он, как и многие его сверстники и коллеги, был и в тюрьме убеждён, что его злоключения — результат козней отдельных мерзавцев, а не самой системы. Узнав, что сына приняли в комсомол, он поздравлял его от души. Когда же Леонида призывали во флот, он пожелал ему остаться во флоте и посвятить морской службе всю жизнь. Он, как и прежде, был предан делу, которому служил, но жизнь его теперь протекала, как он и сам признавал, в одних воспоминаниях о прошлом и в думах о семье.

Эйтингон знал, что занятия спортом требуют дополнительного питания и переживал за детей

Наступил 1963 год. Леонида должны были со дня на день призвать в армию. Муза училась в 9-м классе: не за горами были выпускные экзамены. Эти два события были очень важны для семьи, и в своих письмах Эйтингон старался не внушать им тревоги за себя, отвлекать их этим от текущих дел. Он писал им, что чувствует себя «как обычно», что проблем со здоровьем у него нет.

На самом деле всё было не так. Он чуть не умер от опухоли в кишечнике. Его сестра, известный в Москве врач, добилась от тюремных властей разрешения на то, чтобы Эйтингона посетил в тюрьме хирург-онколог Минц. Он спас Эйтингона, блестяще сделав в тюремном лазарете операцию. Кстати, в соответствии с договоренностью операция была платной. Она длилась долго, проводилась в довольно тяжёлых условиях. Но когда сестра Эйтингона приехала к хирургу, чтобы вручить ему его гонорар, он взять деньги отказался. По словам Минца, он не знал, кого будет оперировать; узнав же, заявил, что считает за честь продлить жизнь такого человека как генерал Эйтингон, и никакой платы за операцию не возьмёт.

Заметим, что сам Эйтингон вовсе не был уверен в благополучном исходе предстоящей ему операции. Он знал, что находится между жизнью и смертью. А перед самой операцией он написал письмо Хрущёву. Можно считать, что это было прощальное письмо, которое Эйтингон направил в адрес Коммунистической партии, в которую вступил 19-летним парнем и которую считал своей партией всю жизнь.

«За что меня осудили? Я ни в чём перед партией и Советской властью не виноват, — писал он в этом письме. — Всю свою сознательную жизнь по указанию партии я провёл в самой активной борьбе с врагами нашей партии и советского государства. В начале 1920 года Гомельским губ комом РКП (б) я был направлен для работы в Особый отдел Губчека. С этих пор по день ареста я работал в органах госбезопасности. Работой моей в органах партия была довольна. Это можно заключить из того, что, вскоре после моего направления в ЧК Губком РКП(б) меня выдвинул и назначил членом коллегии и заместителем председателя Гомельской Губчека. Через год-полтора по указанию ЦК РКП (б) я был переброшен на ту же должность в Башкирскую ЧК в связи с тяжёлой обстановкой, которая тогда сложилась в Башкирии. И работой моей в Башкирии были довольны в Москве. После того, как обстановка в Башкирии нормализовалась, меня перевели в центральный аппарат, в котором я работал до моего ареста.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное