На прибрежье Гитчи-Гюми

– He знаю, – сказал он. – Так ли уж хорошо было? Да я по большей части был пьяный или обкуренный, так что помню мало.

– За решеткой у тебя будет время обдумать свою жизнь, – сказала мамочка. – Считай, тебе повезло. Пострадал ты несильно, в тюрьме сможешь чем-нибудь заняться – написать роман, например. У Достоевского тоже была эпилепсия. Может, твоему адвокату удастся тебя вытащить, сославшись на эпилепсию. Ты кого-нибудь убивал, когда грабил?

– Мамочка, ты что? – сказал Эдвард. – Неужели ты считаешь, что я на такое способен?

– Откуда мне знать? – сказала мамочка. – Отвечай на вопрос.

– Я не могу это обсуждать – сказал Эдвард.

– Мам, это невыносимо! – сказал Теодор. – Пошли отсюда. Тебе так хотелось подцепить мужика, что ты не побрезговала убийцей с эдиповым комплексом, который угрожал пистолетом ни в чем не повинным лавочникам. Неужели ты сама не видишь, как это все убого и мелко?

Мамочка, так и лежа рядом с Эдвардом, заплакала.

– Я понимаю, ты говоришь совершенно справедливые вещи, – сказала она. – Но мне так плохо! Он был таким красивым, таким молодым! Я надеялась, что помогу ему измениться.

Я разглядывала Эдварда. У него был огромный нос, спутанные, добела выгоревшие патлы и лоб как у элитного бультерьера.

– Ты что, действительно считаешь его красивым? – спросила я, невольно рассмеявшись.

– Благородный профиль. Как у першерона. Или клейдесдальца.

– Лошадиный?

Пожалуй, в его черепе действительно смутно просматривались некие благородные черты. Так в кляче, запряженной в тележку зеленщика, угадывается старый боевой конь. Не высший сорт, конечно, но с кое-каким достоинством.

– Мамусечка, – грустно простонал он.

– Красивый! – сказал Теодор. – Благородный! – И тоже расхохотался.

Мы ржали и не могли остановиться – наверное, из-за переизбытка напряжения, и в палату заглянул обеспокоенный Фред.

– Что здесь происходит? – спросил он. – Нельзя лежать в кровати с заключенным.

– Она считает его красивым, – сказала я сквозь смех. Тут и Фред зашелся. Мы втроем стояли, согнувшись от хохота пополам, а мамочка с Эдвардом лежали в кровати и рыдали.

Наконец мы успокоились, но время от времени то один, то другой снова принимался хохотать.

– Миссис Сливенович, – сказал Фред совершенно серьезно. – Я заканчиваю дежурство в шесть и хотел просить вашего разрешения пригласить Мод на свидание.

– У меня возражений нет, – сказала мамочка и высморкалась.

– Какое свидание! – сказала я. – Не собираюсь я идти к тебе на свидание.

– Фред де Галлефонтен не любит, когда ему отказывают в свидании, – сказал Фред.

– Фредди Галлефонтен! – сказала я. – Что за Дикое имя!

– Много поколений назад мои предки приехали сюда из Галлефонтена, – сказал Фред. – Это во Франции. Там мы владели деревней и замком. Но с тех пор род наш пришел в упадок.

– Ты мне что, угрожаешь? – сказала я. – Зачем говоришь, что не любишь, когда тебе отказывают?

– Нет! – воскликнул Фред. – Как я могу тебе угрожать? Я боюсь тебя до смерти. Едва собрался с духом тебя пригласить. Я даже не уверен, хочу ли с тобой встречаться.

– Она оказывает такое странное воздействие на мужчин, – сказала мамочка. – Ее магнетизм – от Северного и Южного полюсов одновременно.

Я рассеянно улыбнулась.

– Разорившиеся французские аристократы, – сказала я. – Довольно романтично. А в этой стране что у тебя за замок?

– Живу на ранчо, – сказал Фред.

– В доме, заставленном семейными реликвиями, которые хранились в вашей семье веками и истинной ценности которых ты не представляешь?

– Если бы! – сказал Фред упавшим голосом. – Не хочешь со мной встречаться – не встречайся. А мебель мама купила на распродаже.

– У тебя рыжие волосы, – сказала я.

– Знаю, – сказал Фред.

– Это серьезная проблема.

– Мод, ну сходи к нему на свидание, – сказала мамочка. – Других дел у тебя все равно нет.

– Да я займусь чем угодно, лишь бы не ходить к нему на свидание!

– Он милый, – сказала мамочка, – а ты злая. Я бы пошла. Вовсе не обязательно с ним спать.

– Естественно, я не собираюсь с ним спать! – сказала я. – Я с ним даже разговаривать не желаю.

– Просто сходи в кино или еще куда, – сказала мамочка. – Сделай мне одолжение, скройся с глаз моих хоть на несколько часов. Ты меня с ума сводишь.

– Я отведу тебя в кино и поужинать, – пообещал Фред.

Это меня так ошеломило, что я на минуту лишилась дара речи.

– Я тебя с ума свожу? – сказала я наконец. Она на меня словно ушат воды вылила. – Это я тебя с ума свожу? Больше, чем остальные?

– Да, есть причина, по которой сегодня ты меня сводишь с ума больше, чем остальные, – сказала она.

– Лучше бы мне на свет не родиться, – сказала я. – Что меня ждет? Даже родная мать меня не любит. У меня нет ни денег, ни связей, ни талантов, я живу в трейлере, который даже не достоин называться «Виннебаго». Мне девятнадцать лет, и в моей жизни не будет ничего исключительного.