На прифронтовой станции

— Что же мог ответить на это Гаевой? Мог ли он поверить в искренность желания машинистов-стахановцев передать свой опыт отстающим? Нет, не мог, конечно. В этом нет у меня ни малейшего сомнения. Гаевой ведь склонен подозревать в людях только самые низменные чувства. В Сергее Доронине, инициаторе создания стахановского лектория, он, например, видит только карьериста.

— Если вы не заблуждаетесь в мировоззрении Гаевого, — заметил генерал Привалов, выслушав Булавина, — то, я полагаю, поступили правильно, не задержав его донесения... А что касается мировоззрения Гаевого, — продолжал генерал после короткого раздумья, — то это, должно быть, типичное мировоззрение профессионального шпиона. Дело в том, что мы уже приблизительно знаем, кто такой этот Гаевой. На одной из железнодорожных станций мы поймали фашистского шпиона, который нам кое-что рассказал. Незадолго до начала Отечественной войны арестованный нами Курт Шуслер вместе с группой других шпионов окончил в Германии специальную школу, готовившую агентуру для шпионской и диверсионной работы на железнодорожных станциях нашего тыла. Фамилий своих коллег он, конечно, не знает (такова, как известно, система обучения в шпионских школах). Очень возможно, что и Гаевой воспитанник той же шпионской школы.

29. План генерала Привалова

Когда майору Булавину было разрешено возвратиться в Воеводино и генерал с полковником остались одни, Привалов спросил Муратова:

— Ну-с, удовлетворены вы точкой зрения Булавина?

Полковник медлил с ответом, и генерал, хорошо знавший недоверчивость Муратова, добавил улыбаясь:

— Отличная логика у этого майора.

— Согласен с вами относительно логики, — отозвался полковник.

— Так в чем же тогда дело? — удивился Привалов.

— В том, товарищ генерал, что иногда шпионы действуют вопреки всякой логике.

— Бывает и так, — согласился Привалов. — Однако на сей раз мы, кажется, не заблуждаемся.

Встав из-за стола, генерал тяжело прошелся по комнате.

— Пришло время, товарищ Муратов, — решительно произнес он, останавливаясь перед полковником, — перейти к активной дезориентации гитлеровской разведки.

Полковник, понявший эти слова как приказ, поднялся и, уже стоя, слушал генерала.

— Я поговорю сегодня с командующим; надо усилить паровозный парк депо станции Озерная, — продолжал Привалов, разложив на столе карту прифронтового района. — Это депо обслуживает поезда, идущие к правому флангу нашего фронта, на котором никаких активных действий, как вам известно, мы не собираемся предпринимать. Пусть, однако, гитлеровские шпионы думают, что мы именно там что-то затеваем. Нужно приковать их внимание к этому участку, чтобы ослабить интерес к другим пунктам.

— Это было бы очень своевременно, — согласился Муратов, и неподвижное лицо его слегка оживилось. — Меня все-таки сильно тревожит нерасшифрованное письмо Гаевого, несмотря на всю кажущуюся убедительность доводов майора Булавина. Помните, у нас в прошлом году был в Новосельске почти аналогичный случай. Тогда неприятельский агент пытался разыгрывать из себя простака.

— Пытаться-то пытался, — усмехнулся Привалов, — но ведь не удалось.

— Ему не удалось, а Гаевому, может быть, удастся. Во всяком случае, пока мы не расшифруем его последнего донесения, нельзя быть ни в чем уверенным. Откровенно говоря, меня смущает и то обстоятельство, что на письмах, предшествующих последнему донесению Гаевого, не было замечено никакого шифра. А может быть, он все-таки был, только обнаружить его не удавалось?

Привалов ничего не ответил на это; он подумал, что осторожность и недоверчивость Муратова не повредят делу.

Не дождавшись ответа генерала, полковник продолжал:

— Если Гаевой даже и сообщил что-нибудь важное своим хозяевам, мы должны спутать карты гитлеровской разведки, рассредоточив ее внимание. Ваше решение увеличить паровозный парк в Озерной поможет нам достигнуть этой цели. Нам необходимо создать видимость напряженной работы на Озерном участке железной дороги.

Генерал Привалов, сосредоточенно смотревший на карту, прикинул по координатной сетке длину линии фронта между двумя конечными станциями правого и левого фланга и, указав на станцию Озерная, заявил:

— В первые два-три дня мы постараемся перебросить на этот участок не только лишние паровозы, но и добавочные грузы, а может быть, даже и войска. Пусть гитлеровские агенты донесут об этом своему начальству, только нужно будет тут же ликвидировать этих агентов. А пока пришлют новых, мы уже закончим сосредоточение необходимых сил на левом фланге нашего фронта, перебросив туда автотранспортом и ту часть войск и техники, которую направим через Озерную.

Генерал перелистал настольный календарь, сделал на нем какие-то пометки и продолжал:

— Это во-первых, а во-вторых, нужно принять все меры, чтобы узнать, наконец, кто из родственников Глафиры Добряковой проявляет особый интерес к ее переписке. Мне кажется, что последнее письмо Гаевого кто-то ждет сейчас с большим нетерпением. Воспользуйтесь этим обстоятельством, товарищ Муратов.