На примере брата

Человек находит старую швейную машину-скорняжку, чистит ее, смазывает и открывает меховую мастерскую. Беличьи шкурки он выторговал у советского офицера в ходе сложной обменной операции, изготовил из них, сверяясь с пособием «Немецкий скорняк», беличью шубу, которую сбыл жене английского майора, то есть тоже обменял. Майор контролировал вырубку Лауэнбургского леса. Древесину в порядке репараций отправляли в Англию. Множество выкроенныхпогонных метров обрезной доски отец и получил за беличью шубу, а уж доску он потом менял на сигареты, масло, сахар, одежду и новые шкурки.

Но это время импровизации, находчивости, вдохновенного изобретения экономических колес и велосипедов в мелких и мельчайших частных лавочках уже в середине пятидесятых неуклонно приближалось к концу. И от мехов теперь ждали совершенно иного качества, возник спрос на изысканные, дорогие шубы — бобровые, из оцелота, из рыси. То есть на меха, закупка которых просто подорвала бы отцовские финансовые возможности. Да и фасоны шуб, технология обработки мехов — все стало другое. А он был всего лишь скорняк-самоучка, к тому же сам давно не работал. Но и оба нанятых им скорняка не в состоянии были кроить элегантные фасоны модных шуб, горжеток и накидок.

Он умел замечательно продавать. Всем видом показывая, что ему лично ничего от вас не нужно, просто он делает вам любезность. Высокий, стройный, белокурый, летом бронзово-загорелый, с глубокими синимиглазами, обворожительный говорун с превосходными манерами — вот его капитал. Разглядывая фотографии его юности, начинаю подозревать, что капитал этот он приобрел во время своей добровольческой экспедиции на Балтике, в общении с боевыми товарищами из благородных семейств.

Потому что дома ни его предельно ограниченная мать, ни дядя с теткой, у которых он рос в Кобурге, примером подобного обхождения послужить никак не могли. И пока он оставался вот таким — интересным, привлекательным мужчиной, шармёроми душкой,— многие клиентки приходили исключительно ради него, настаивая на том, чтобы именно он их обслуживал. В основном это были покупательницы, привыкшие не смотреть на цену и постепенно, по мере развития модных тенденций в сторону изящества, перебежавшие от нас в элегантные, большие магазины-салоны в центре города, к «Леверману»,самому крупному меховому предприятию Гамбурга, где, как предполагалось, и я буду учиться, или к более экстравагантному «Бергеру»,покупать у которого считалось особым шиком.Шубы с фирменной этикеткой «Бергер»не зазорно было и в знаменитом ресторане «Якобс»небрежно бросить на стул шелковой подкладкой наружу. Этикетка «Тимм-Меха»— у меня их еще целый рулон сохранился, — невзирая на прихотливые, с завитушками буквы ТиМ,подобного эффекта не производила. Шубы, полушубки и горжетки с этой этикеткой были сработаны хотя и добротно, но вид имели простоватый, не поражали ни изысканностью покроя, ни редкостью мехов — серебристо-голубой или дымчатой норки, натуральной каракульчи.

Дело больше не шло, обороты падали, и отец, тем временем уже уволивший шофера, садился за руль и ехал в центр города, стоял там перед витринами универмагов, в которых красовались новомодные тогда норковые шубы, по ценам, в какие ему, вздумай он производить нечто подобное, в жизни бы не вписаться. Шубы, требовавшие много машино-швейной работы, изготовлялись теперь — понятие, тогда только-только появившееся — в странах дешевой рабочей силы,в Югославии и Греции.

— Какая халтура! — кипятился он. — Ты только погляди, мех в шов зажеван, сразу же видно, и полосы вкривь и вкось.

Он стоял перед витриной и возмущался: за такое в суд надо подавать, это же недобросовестная конкуренция! Они ремесло подрывают! И когда он, стоя перед витриной, так распинался, он был тем, кем никогда бы на свете не согласился быть, кем только других презрительно обзывал — мелким портняжкой.

Если бы Карл-Хайнц, сынок, был жив.

Брат мечтал о сапогах на шнуровке, какие тогда носили пилоты, мотоциклисты, штурмовики. Экономил, карманные деньги откладывал, пока не набрал на сапоги. На одной из фотографий он в форме гитлерюгенда и в этих сапогах, высоких, почти до колен. Шнуровка держалась на крючках. Он в Африку хотел. Но к Роммелю по личной заявке не брали.