На Пришибских высотах алая роса

Стараясь быть, как можно незаметней, Люся шла дворами, выходя на улицы лишь при необходимости. Она шла в тени домов, от парадного к парадному, внимательно прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Понимала, что действует довольно неосторожно, что любой немецкий солдат может заподозрить ее и остановить, но поступить по-другому она не могла. Бежать прямо, без оглядки на явку было еще опасней. Ведь ей не сообщили условные знаки на случай провала или какие-нибудь ориентиры, только пароль. Так что шла Люся наугад: авось минет ее несчастье, и все будет благополучно. Да, и выхода другого у нее не было. Это было единственное место, куда она могла придти на этой земле, оккупированной фашистами. Явка эта была секретная. Сообщил ее ей майор в самый последний момент перед выходом, и позволил воспользоваться ею в самом крайнем случае. Для нее как раз этот случай и наступил.

До нужного дома дошла без помех. Ни единого человека не встретила, ни единого патруля. Город как будто вымер, как будто все живое стремилось спрятаться и найти себе укромное убежище. Так бывает накануне большой беды, и Люся уже подходя к дому, почувствовала всем своим существом холод надвигающейся беды. Но что-то менять уже было поздно. Она стояла у нужного окна. Подняв руку, постучала условным стуком. За углом скрипнула открываемая дверь, и она, обойдя угол дома, шагнула в темноту коридора. Тревожно защемило сердце.

– Утро доброе. Мне бы хозяина.

Ответ: «Хозяина нет. Я за него», но ей ответили:

– Я хозяин.

Сердце ухнуло куда-то вниз, в самые пятки, и не хотело возвращаться на место. Люсе стало тяжело дышать, ей не хватало воздуха. Она поняла, что явка провалена, но еще на что-то надеялась.

– Я беженка. Отстала от родителей и теперь иду одна. Мне бы погреться.

– Документы.

– Нет у меня документов. У родителей остались.

Ее пропустили в комнату, а там, как она поняла, сидел хозяин, который слышал пароль. Он глазами показал ей, что дело плохо, их арестовали. Хозяина, парня, девушку и Люсю повели в участок.

– А за что меня в участок? – пыталась сопротивляться она.

– За то, что нет документов. До выяснения личности.

4.

Катя не ушла прочь, как посчитал Константин. Она стала за кусты, чтобы проследить, придут ли за ним, и состоится ли встреча. Ей надо было быть уверенной, что все будет в порядке, что ее Костя в безопасности, ведь всякое может случиться. Она вслушивалась в тишину и всматривалась в темноту, оглядывая местность. Выдерживая интервал, пошла за ним по тропинке, чтобы убедиться, что его встретили. Катя скорее догадалась, чем услышала, что встретившееся обменялись паролем, и пошла домой, повторяя: «Костя должен дойти! Костя должен дойти!» Они виделись всего-то ничего, а он оставил след в ее душе. Пока она не знала, насколько глубоким окажется этот след, но то, что он наметился сладостно-тревожным ощущением на сердце, чувствовала всеми фибрами своей души. В первую минуту их встречи, ее поразили его серые, светящиеся радостью и каким-то внутренним светом, глаза. Он был так рад, увидев ее, как будто они старые знакомые и просто давно не видались. Да, не просто рад – он был счастлив. Именно, счастлив. Это она поняла только сейчас, так тогда и не определив свет его глаз. Они светились счастьем!

Конечно, это можно было классифицировать, как счастье, голодного изможденного человека, бродящего несколько дней в одиночестве в обнимку с безысходностью и встретившего свое спасение. Но это было другое счастье, другое его выражение. Это было счастье влюбленного человека, встретившего, наконец-то, свою любимую. Может быть, и правду говорят о двух половинках?! Может быть, именно такое и бывает, когда люди встречают свою половинку?! Может быть, и ее глаза светились таким же счастьем?! Но то, что сейчас блаженная улыбка сияла на ее лице, а приятное тепло разливалось по всему телу – это она видела. Что, что, а влюбляться точно не входило в ее планы, да и задание у нее совсем другое. Ей еще может влететь, за то, что она использовала явку, на которую имела право явиться только в экстренном случае или случае провала, чтобы скрыться. Но она решила, что спасение человека, мужественного солдата, стойкого черноморского моряка, стоит порицания или даже выговора. В, конце концов, может быть, ей самой совсем не понадобится эта явка, и она в случае необходимости сможет сама уйти от преследования, скрыться. Она даже не знает, когда это будет и будет ли? Ведь идет война, и опасность подстерегает на каждом шагу. А этому сероглазому морячку она должна была помочь. Катя вспоминала счастливые серые глаза, окаймленные светлыми ресницами, что являлось признаком доброжелательности и мягкости характера, но в то же время высокие широкие скулы и твердый раздвоенный подбородок, говорящий о мужестве и храбрости.