На привязи

Мы выходим на сцену. Танцуем. Я сразу его замечаю, сидит за тем же столиком, что в прошлый раз. Внимательно за нами наблюдает. Вглядывается в каждую, пытается найти меня? Узнает ли?

Узнает, замечает татуировку у меня на руке, расплывается в улыбке.

А я старательно отвожу от него взгляд, потому что, засмотревшись, отвлеклась, чуть не сбилась с ритма, чуть не забыла следующее движение в танце.

Закрывая глаза, растворяюсь в своих ощущениях. И понимание того, что он на меня смотрит, я чувствую именно его взгляд, такой тёплый и ласкающий, усиливает страсть к танцу. Отдаюсь без остатка. Кайфую, наполняясь томной эйфорией.

Музыка останавливается, мы тоже замираем каждая в своей позе. После следуем друг за другом в гримерку. Буквально через секунду к нам приходит Эдик:

— Тина, тебя там зовут. Индивидуальный танец, пойдёшь?

Думаю, что он, мой темненький зовёт, и киваю. Наверное, захотел пообщаться, вот так. Да и танец, я готова повторить восточную страсть для него.

Следую за Эдиком в ВИП-зону. Но увидев того, кто меня там ждет, резко выбегаю. Не он. Не буду. Мчусь обратно в гримерку и возле нее втельмяшиваюсь в широкую мужскую грудь.

— Привет, — нежно шепчут мне на ухо.

Поднимаю лицо. Он.

— Привет, — улыбаюсь я.

— От кого бежишь? — он почему-то продолжает шептать. — Или к кому? — пожимаю плечами. — Может, я счастливчик?

Хочу сказать, что да, я почти согласна. Готова бежать к нему.

Но не хочу показаться легкомысленной.

Наивная дурочка. Влюбившаяся так глупо.

27

Ясность ума приходит медленно. Я понимаю, что очнулась, но продолжаю лежать с закрытыми глазами.

Так, лежать. Я лежу. Причем на чем-то более мягком, чем на том, на чем я провела несколько последних ночей.

А еще мне не холодно, и я не чувствую подвальной сырости.

Здесь вообще вкусно пахнет. Тонкий, сладкий цветочный запах. Духов или кондиционера для белья. Альпийские луга, твою мать…

А еще свет, господи, мне в закрытые глаза бьёт яркий свет!

Распахиваю ресницы. И первым вижу окно. Окно! В него заглядывает дневной свет. Солнечный, тёплый. Там лето.

Не сразу, но разглядываю решётку на этом окне. Ну, конечно.

Медленно веду взглядом по помещению. Спальня. Вполне обычная спальня: кровать, на которой я лежу, напротив дверь, рядом с ней висит телевизор на кронштейне, потом шкаф. Справа еще одна дверь. Обои на стенах миленькие, бежевые в мелкий цветочек. Шторы на окне в тон постельному белью.

Неужели, твою мать? Борька переселил меня в обычную комнату?

Поднимаюсь на руках. Слишком резко. Голову ведёт, перед глазами на секунду появляется шум неработающего телевизора. Он рассеивается, и я аккуратно встаю, откинув одеяло.

Я иду к окну. Выглядываю.

Это второй этаж минимум. А за окном густые насаждения деревьев. И лиственных, и хвойных. Лес. Не видно ни ближайших домов, ни каких-либо построек. Лишь ровный ряд забора из зелёного профнастила внизу и кусок идеально постриженного газона.

Пытаюсь вспомнить. Какой из домов, принадлежащих моему мужу, стоит рядом с лесом? Вряд ли Борька держал меня в подвале чужого дома. Истерично смеюсь, припоминая, что все. Любил Игорь уединение, подальше от посторонних глаз.

С досадой фыркаю, возвращаюсь к кровати. Во время движения понимаю — я одета, на мне футболка, длинная, трусы. А на ноге нет оковы. Нет.

Улыбка такая появляется с легким ощущением свободы. Хотя живот болит. Не так сильно, но все равно ощутимо.

То, что я в комнате, а не в сыром подвале, уже хорошо. И что рядом нет этих поганых качелей — тоже. Нормальная кровать. Дневной, не искусственный свет. Я опять возвращаюсь к окну. Дёргаю за ручки, открывается лишь одна, та, что распахивает форточку. Стою, дышу свежим воздухом, подставив лицо солнцу. Глазам непривычно, они отвыкли от естественного источника витамина Д. Но пофиг.

Хорошо же!

Вот так мы учимся ценить то, чего раньше и не замечали.

Шум за спиной заставляет меня обернуться. Вижу, как ручка двери наклоняется. Буквально ныряю в кровать, повалившись на бок.

— Привет, Крис, — слышу голос Борьки. — Не притворяйся, я знаю, что ты проснулась. Большой брат бдит.

Смахнув с лица упавшие пряди волос, я медленно поднимаюсь. Невольно, но так, чтобы Боря не заметил, провожу взглядом по потолку.

Твою ж мать! Камера! В углу висит камера.

— Привет, — отзываюсь я, пробуя улыбнуться.

— Ты лучше выглядишь, — подмечает Борька и садится на постель. Тянет свою руку и прикасается ей моей ладони. Рука его холодная и сухая. — Напугала ты меня. С тобой так часто? Это вообще нормально?

— Нет, — качаю я головой, — не часто и не нормально, но сейчас уже более-менее, видимо, организм ослаб. Всему живому нужно солнце.

— Ну, теперь ты можешь им наслаждаться днем, а мной по ночам, — подмигивая, заявляет Боря, забирается на кровать и ползёт ко мне. Его руки обнимают меня, сцепившись замком на груди. Дергаюсь, мне не хочется, мне противно. — Признаюсь честно, — шепчет он на ухо, — я не собирался так долго держать тебя в подвале. Ты меня вынудила. Ты виновата.

— Виновата, — отзываюсь я сквозь зубы. Боря отпускает меня и ложится рядом, внимательно на меня смотрит. Я на него.