На привязи

Его можно назвать привлекательным, если абстрагироваться от всего, что я о нем знаю. Он такой. Сейчас, при обычном, привычном свете, я вижу больше: родинку на правой щеке, почти чёрные глаза, изгиб бровей, волевой подбородок. Щетина, она ему очень идет.

Мне бы мог он нравиться. Просто как симпатичный мужчина, без рассмотрения его в качестве партнёра по жизни, по сексу — не важно. Мог, но…

Во-первых, он очень похож на него. Особенно сейчас. Слишком мягкий взгляд у Борьки, можно сказать, что добрый…

А во-вторых, уже не после всего, что было год назад. И сейчас.

— Где Алешка? — отводя взгляд, задаю я интересующий меня вопрос.

— Гуляет. Ему нравится наш сад. А мне, знаешь, начинает нравиться он.

Хмурюсь, не ожидая такого. Кошусь на Борьку, он серьезно? Или издевается?

— Что это за дом? — спрашиваю.

— Один из тех, что достался мне в наследство от папочки. Я сам его выбрал. Он мне больше всех нравился. Тут тихо, спокойно, уединённо. Батя знал в этом толк.

28

Не могу не согласиться — Игорь знал толк. Уединение он ценил, но мы с ним редко могли остаться лишь наедине. То детишки мужа, то охрана — кто-то всегда находился поблизости.

— Есть хочешь? — непривычно заботливо спрашивает Боря.

Я прислушиваюсь к себе и честно отвечаю:

— Хочу.

Боря кивает и поднимается. Идет к двери. Уже взявшись за ручку, он оборачивается:

— Кстати, дверь, что напротив тебя — ванная. Телевизор работает, пульт лежит на комоде. А в шкафу одежда, что-то, что мне понравилось, я забрал из твоей квартиры, что-то купил сам, на свой вкус. Все для тебя, Крис.

Он уходит. А я встаю. Иду сначала к шкафу, распахиваю его дверцы. С минуту изучаю содержимое.

Одежды не так много. И в основном платья: дневные, вечерние. Много нижнего белья, и моего, и нового. Есть даже обувь — мои туфли. Два халатика — новых, коротких. Есть брюки, пара футболок. А еще я замечаю шкатулку. Ту самую, которую я оставила, сбегая.

Открываю ее. Все лежит на месте, кроме записки. Быстро ставлю украшения на место, а потом снимаю с вешалки шёлковый халат. Сочно синий. Цвет сапфира.

Иду с халатом в ванную.

Первым делом изучаю взглядом потолок и стены. С облегчением выдыхаю — здесь камер нет. И это хорошо, у меня хотя бы есть место, где я могу побыть одна, без посторонних глаз.

Опустив взгляд, осматриваю само помещение. Довольно большое, есть ванная, раковина, туалет. На полочке справа почти женский рай: много всяких баночек с гелями, лосьонами, шампунями, несколько видов расчесок, фен. И все тоже новое. На крючке висят четыре полотенца — два больших и два маленьких. Сама ванна не очень большая, но уместиться я в ней смогу.

Жидкое мыло стоит на раковине, пахнет вкусно. И…

Зеркало…

Над раковиной есть зеркало. С опаской подхожу и смотрю на свое отражение. Лицо бледное, круги под потухшими глазами. Щеки немного впали. В целом вид уставший, даже болезненный. В сердцах плюю на свое отражение. Вот тебе цена за красоту, Кристина.

Еще нахожу у раковины пачку прокладок. Тех, что принес в подвальную душевую Юрасик. Раздеваясь, залезаю под душ. С наслаждением, твою же мать, как же хорошо, моюсь, увлажняя свое тело гелем с ароматом персика. Даже выходить не хочется. Но приходится.

Вытершись большим полотенцем, делаю из маленького на голове тюрбан, а после облачаюсь в принесённый с собой халат. Я почему-то уверена, что этот мой выбор Борька одобрит.

В комнате включаю телевизор. Звук делаю тихо. Листаю каналы и останавливаюсь на новостном. Хоть узнаю, что в мире творится.

Борька вскоре возвращается. Он заходит в комнату, вкатывая перед собой столик на колёсах. Дверь за ним начинает закрываться, но я успеваю заметить Юрасика. Верный страж, преданный пёс. Зачем я Боре, если у него есть этот молчун?

От своих же мыслей усмехаюсь. А Борька между тем докатывает столик до кровати и смотрит на меня.

— Как же тебе идет синий цвет, — произносит он, — да и вообще, ты красивая. Как всегда.

Лесть, лесть, лесть. Я же видела свое отражение! Или Борька слепой? Или вот такое у него представление о красоте?!

Смотрю на столик — изобилие закусок: нарезка из двух видов колбасы, сыра, тарелка с порезанным багетом. Фрукты. А еще аппетитные круассаны. В центре стола стоит уже открытая черная бутылка с просто воткнутой до середины пробкой и два бокала. Романтика, блядь.

— Вино будешь? — предлагает Борька. — Красное.

— Сейчас не желательно, — поглаживая живот, качаю я головой, потому что это так, потому что критические дни идут все еще сильно. Не стоит усугублять алкоголем.

Борька кивает, открывает бутылку и наливает вино в один бокал. Выпивает, заедает бутербродом из кусочка багета и колбасы. Я не теряюсь, начинаю есть все, что попадается по руку, потому что голодная, потому что нужно восполнять потерянное.

— Ты безумно сексуально ешь, — подмечает вдруг Боря, наливая себе еще вина.

— Просто я голодная, — отвечаю я чистую правду.

— Сколько у тебя длится… это? — он кивает на низ моего живота.

Хочу соврать, преувеличить. Знаю, что у некоторых бывает семь дней. У меня значительно меньше.