На привязи

— Посмотри на меня, — слышу хриплый шепот. Распахиваю ресницы, тут же встречаясь взглядом с Борькой. Его зрачки сужены, в них плещется лёгкое безумие и ненасытная похоть.

Появляется желание оттолкнуть его, надеюсь, что он поскользнется и упадёт, и бежать. Куда угодно, лишь бы от него.

Повинуясь порыву, я делаю это, толкаю. Борька, к моему сожалению, не падает, но я успеваю достигнуть двери, открываю ее и вижу парня-молчуна, принесшего мне сегодня еду. Он стоит в коридоре, блком, сложив руки на груди. Услышав шум, парень поворачивается ко мне и качает головой. Я теряюсь, стою на месте, уже ругая себя за эту попытку. И тут же сзади меня хватают сначала за волосы, потом за шею. Возвращают в душевую и бьют по лицу, при этом сильно сдавливая мою шею.

— Не расстраивай меня, Крис. Не заставляй делать тебе больно, — на удивление мягко произносит Борька. — Запомни: отсюда ты не уйдёшь, пока я этого не захочу.

Звучит фраза, за которую я мысленно цепляюсь. Последняя из уст Борьки — пока я этого не захочу. А значит, есть шанс, а значит, я сделаю все, чтобы он этого захотел.

7

Одевшись, Борька ведет меня обратно, в соседнее помещение. На мне лишь полотенце, и я намертво цепляюсь за него — не отдам. Оказавшись в подвале, я тут же сажусь на матрас, смотря прямо перед собой.

Борька прохаживается по помещению, берет окову и приближается с ней ко мне. Садится на колени и надевает на лодыжку холодную путу металла.

— Что там с Алешкой? — спрашиваю я.

— Нормально все с твоей псиной, — бросает он.

— Где он?

— Сейчас как раз едет в хорошие и заботливые руки, — усмехается Борька. Здесь вдруг в дверь стучат, я дергаюсь, кошусь на нее. Боря подходит к двери, открывает, вижу парня молчуна, точнее руку в серой толстовке, которой он протягивает что-то Борьке. Тот берет и возвращается ко мне со стопкой каких-то вещей.

— Тут одежда, — говорит он. — Пока на первое время. Завтра подберу тебе что-нибудь на свой вкус.

Покорно беру вещи, кладу их на колени.

— А что это за парень? — киваю я на дверь.

— Юрасик? Он, можно сказать, твой охранник. Не бойся его. Ему запрещено на тебя смотреть и прикасаться к тебе. Только мне это позволено, ‐ он наклоняется, слюняво целует мои губы. — Что — то еще надо? — спрашивает, уже стоя у двери.

Думаю несколько секунд, а потом озвучиваю свое желание:

— Ром и колу.

Да, хочу забыться на какое-то время, а сочетание этих напитков идеальное для меня. От подобного коктейля голова никогда не болела. При условии, конечно, что ром не дешёвая подделка. Но такое Борька не пьет.

— Твои предпочтения не меняются, — фыркает он и, забрав остатки рваного им платья и пустой поднос, уходит.

А я разглядываю одежду: носки и длинная футболка. Нижнего белья нет, брюк тоже. Но делать нечего, вытираюсь полотенцем и одеваюсь.

А затем хожу по подвалу, ища, куда пристроить полотенце. У той части стены, к которой прикреплена цепь, есть небольшой выступ, на него я и вешаю полотенце.

Потом продолжаю ходить, слоняться из угла в угол, длина цепи позволяет, а еще она гремит, звякает, и этот звук неожиданно успокаивает, а то тишина давит на уши.

Мысли скачут и издеваются надо мной. Одна твердит: надо выбираться отсюда. Вторая: хрен у тебя получится. Шанс есть — подчиниться Борьке, делать все, что он хочет, но я сомневаюсь, что в некоторых моментах я смогу. Остатки какой-никакой гордости не позволят.

Дверь вновь начинает открываться. Ко мне заходит парень-молчун. Он заносит в помещение деревянную табуретку, на которой стоят две бутылки: стеклянная с ромом, в пол-литра, и пластиковая с колой, в два. Еще на табуретке есть стакан, высокий хайбл, и тарелка с нарезанными фруктами. Парень уходит, а я медленно подхожу к табуретке. Ром дорогой, мой любимый, и фрукты тоже. Борька, действительно, знает, что я люблю. Откупорив запечатанную бутылку, делаю себе коктейль и выпиваю первый стакан довольно быстро. Тут же приходит спасательная лёгкость в теле и в голове. Пристально смотрю на стакан в моей руке, потом на бутылку. Стеклянные. Появляется жуткое желание — разбить и полоснуть осколком вены. Но нет. Мне еще рано умирать, и не здесь и не так, как рабыня на привязи.

Второй стакан рома с колой уже пью медленней, заедаю фруктами. Можно сказать, наслаждаюсь, даже пробую играть с цепью на ноге, почему-то забавляет. Истерика, наверное, притупленная алкоголем. А на третьем стакане понимаю: все, я сейчас вырублюсь. И я позволяю сну проникнуть в мое сознание, едва забираюсь под одеяло.

Сначала мне ничего не снится. Потом черно-белые картинки начинают мелькать перед глазами. Я переношусь в траурный день. В тот, когда я похоронила мужа.

Мы стоим на кладбище, смотрим, как дубовый лакированный гроб опускается в вырытую могилу. Затем его закапывают. Все происходит ужасно медленно и я, вместо того чтобы смотреть, как засыпают последнее пристанище тела моего мужа, вожу взглядом, вглядываясь в лица присутствующих.

Коллеги, подчинённые, дальняя родня, Демьян, Борька… последний в этот момент тоже смотрит на меня с усмешкой, шепчет одними губами, но я понимаю:

— Ну вот и все.