На прорыв времени! Российский спецназ против гитлеровцев

17 мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.

— Эй, Лень! Леонид! Майор Васильев, мать вашу! — Наконец услышавший сквозь рокот танковых моторов крики майора Шимазина, Леонид обернулся:

— Товарищ майор?

— Ты чего, оглох, что ли? Чуть горло не сорвал, пока докричался.

— Надо было подойти и спокойно сказать, а не вопить с другого конца города, — недовольно буркнул уставший Васильев.

— Да ладно, я ж так, показать тебе чего хотел. Топай давай за мной. — И, приглашающе махнув рукой, Шимазин зашагал туда, откуда появился.

— Эй, Терентий, а чего там такого? Важное что или как? Мне еще с танкерами договариваться насчет совместных действий.

— Забей на танкеров. Нашему полку две роты «суворочек» выделили.

— Скорее уж «сучек»,[4] — бросил один из танкистов, прислушивавшихся к разговору.

— Ну, это кому как, — мягко заметил Васильев, наспорившийся с танкистами насчет методов взаимодействия и не желавший спорить теперь еще и на эту тему.

— И чего они нам их выделили? — поинтересовался Леонид, идя вслед за Шимазиным. — Я в том смысле, что нам-то чего напрягаться? Сегодня выделили, завтра заберут…

— А ты не слышал, что ли? Нашу дивизию скоро в тыл отправят. Последняя операция — и назад. Пополнение получать и технику. Нас «мотострелками» делать будут.

— Ты-то откуда знаешь? — укорил комбата Васильев.

— Да мой шурин сейчас в такой дивизии воюет под Кенигсбергом. А начинал также в обычной стрелковой.

— И ты решил, что нас будут переформировывать? С чего?

— А зачем еще нам «сушки» прикреплять? И говорить при этом что-то типа: «Привыкайте. Будете теперь богато воевать»? Я это сам от комдива слышал.

— Да, мож, шутковал генерал?

— Родимцев в таких вещах не шуткует. Да еще и при Малиновском.

— Где самоходки-то? Ты ж говорил, они в пяти минутах? А мы уже точно больше десятка топаем!

— Да пришли уже. Вечно ты, Васильев, всем недовольный.

— Не недовольный, а неудовлетворенный! — Леонид улыбнулся.

Шимазин, покосившись на выражение лица Васильева, задумчиво добавил:

— Ага. Точно. Бабу тебе нужно. Но тебе ж у нас абы кто не нужен, так ведь? Тебе звезду Голливуда подавай. — И, едва сдерживая рвущийся наружу смех, Терентий с самым серьезным видом погрозил майору пальцем.

— Я вам, товарищ майор, когда-нибудь голову оторву, вот честное слово.

— Ну, бравого майора Шимазина для подобной экзекуции еще догнать надо, а он завсегда быстрее некоего Васильева бегал. — И оба рассмеялись.

Капитан, командовавший одной из рот самоходок, долго не мог понять, над чем хохочут эти два усталых человека.

Простая реакция на грязь и кровь войны.

18 мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.

— В целом задачи и цели понятны? — Полковник Гнатюк, с неизменной кружкой в руке, внимательно смотрел на командиров батальонов.

— Да чего тут понимать? Топаем во втором эшелоне после танкистов. Занимаем позиции и ждем немчуру. Как какие серьезные проблемы — зовем «сухарей». — Майор Ляпичкин пожал плечами.

— Вы, товарищи командиры, все же не забывайте — командарм Малиновский лично со мной говорил. Просил удержать контрудар. Мы — лучший полк в дивизии генерала Родимцева. И должны это доказать! — Гнатюк одним глотком допил чай и с силой стукнул кружкой по облезлому столу. — Вы уже знаете, что это — наша последняя операция как стрелковой дивизии. После нее — в тыл. Отдохнем, получим пополнение и технику. Так что лучше бы нам не опростоволоситься.

— Товарищ полковник, справимся мы, я уверен. Не подведем! — Шимазин оптимистично улыбнулся.

— Надеюсь, товарищи, надеюсь, — полковник вздохнул. — Ладно, все свободны. Идите, ставьте задачи ротным. Выходим через три часа.

19 мая 1942 года.

Васильев устало опустился на землю. Сил у него больше не оставалось. Шимазин сидел так уже несколько минут, в перерывах между затяжками продолжавший выговариваться старому другу:

— Не, ну ты представляешь, Лень, эта сука про Женевскую конвенцию кричала? Эсэсовский урод. Когда они наши деревни в Белоруссии и на Украине сжигали целиком, вместе со всеми жителями, они про конвенции не вспоминали. Или когда расстреливали наших политработников. Как там? «Евреи и комиссары — два шага из строя». Твари.

— Эсэсман — он и есть эсэсман. Чего с него возьмешь? Зато танкист нормальным оказался. Честный солдат.

— Это который «сухарей» ненавидит?

— Ага. Только ненавидел. Его при третьей контратаке кончило. Он, кстати, «сухарь» «ратш-бумом» называл.

— Чего? — переспросил Васильева Шимазин.

— «Ратш-бумом», — повторил майор, небрежно ткнув рукой в темноту, изредка разрываемую далекими вспышками.

— Пускай привыкают, — Терентий передернул плечами, — у нас их все больше и больше с каждым днем. — И он коротко и нервно хохотнул.

Где-то вдалеке прогремела серия взрывов.

— Немецкие легкие самоходки. — Шимазин выбросил сигарету и, встав, начал разминать шею. — Недалеко. Так что скоро опять наша очередь лезть в бой.

— Когда Малиновский ударит уже?

— Ночью мы должны нащупать слабые точки, а Малиновский контратаковать будет утром.

Немного помолчав, майор добавил: