На пустом месте

Цой был посланцем древней, ритуальной культуры – не зря в заплеванных видеосалонах столько народу следило за похождениями воинов ниндзя и кудесников Шаолиня. Теперь девочка из нулевых – нулевых причем во всех отношениях – восторженно следила за ним, признавая единственно подлинным из всего, что ее окружает. Но «Сестры» потому и были таким хорошим, в сущности, фильмом, что давали надежду; в этой дикарской девочке, больше всего любившей стрелять, проклевывалось человеческое. Это выражалось не только в том, что ей мало было богатства и внешнего преуспеяния, не только в тоске по чему-нибудь вечному и великому,- но и в том, что она умудрялась полюбить свою младшую, прижитую от бандита и действительно очень противную сестру. Больше того: в картине Бодрова есть юмор, а юмор – свойство высокоорганизованных существ. Скажем, в мире Балабанова ему почти нет места, там не шутят, а если шутят, то несмешно. А в «Сестрах» один финал с индийским танцем двух девочек чего стоит. Ведь этот танец, кстати, уже не ритуальный, он – знак сложнейшей и тончайшей культуры: еще не христианской, конечно, но уже и не дикарской.

Тогда выстрелила целая обойма фильмов про «Родню» – Михалков все-таки обладал исключительным чутьем, предсказав, что главным сюжето-образующим и жизнеутверждающим принципом девяностых станет грубое и архаичное родство: других скреп не останется. Не зря он вывел на экран смешную, но и величественную Матерь Рода, умудряющуюся хоть как-то цементировать распадающийся мир. Эта же Матерь Рода, Нонна Мордюкова, одинаково органичная в качестве героической подпольщицы, передовой колхозницы и домоуправа, сыграла Маму у Дениса Евстигнеева. Так оно и стреляло: «Мама» – «Папа» – «Мой американский дедушка» – «Американская дочь» – «Брат» – «Брат-2» – «Сестры» – «Бедные родственники». Что интересно, «Жены» так и нет: жена – все-таки результат личного выбора. До деверя, снохи и золовки дело не дошло, все они спрятались под обобщенным названием «Свои» (Дмитрий Месхиев).

Бодров давал надежду именно потому, что прозревал начатки новой нравственности в человеке, которого уж точно ничто на свете не принуждает быть хорошим: в железной девочке, которая без этого железа просто не выжила бы. Что у нее за стержень? Ненависть. Ненависть к одноклассникам, ценящим только бабло, бандитам, влезшим в ее семью, врунам, захватившим власть и телевизор; но вдруг оказалось, что эта девочка-солдат катастрофически неспособна на убийство, нарочно стреляет мимо! Вдруг выяснилось, что она любит не только оружие! Оказалось, что она может любить не только мертвого Цоя – есть у нее и живой кумир, и хотя на его роль Бодров недемократично назначил себя, в таком решении был резон. Оказалось, Данила Багров перестал быть киллером. Решив все свои проблемы, обзаведшись большими деньгами и крутой охраной, он превратился в доброго пастыря. Что интересно, в сценарии он не такой – обычный блондин с черными бешеными глазами. Но Бодров счел нужным сыграть его лично – не только обозначив преемственность, но и подчеркнув новую ипостась прежнего героя. «Если кто тронет – мне скажешь».

Важно было еще вот что: «Сестры», помимо этого вполне оптимистического мессиджа о постепенном нарастании человеческого в дикарской пустотной личности нулевика, были просто хорошим фильмом – с точными репликами, узнаваемыми пейзажами, грамотно построенными мизансценами. Бодров-режиссер не желал выезжать на успехе Бодрова-актера. Бодров-сценарист не желал подражать Балабанову. Бодров-автор проекта не ограничивался ученичеством у Сельянова. Он доказывал свою профессиональную состоятельность: крепкий сюжет, минимум пафоса, точный кастинг (именно эта картина запустила на звездную орбиту самую востребованную актрису тинейджерского поколения – Оксану Акиньшину. Ее союз со Шнуровым – тоже самым востребованным персонажем эпохи – оказался более чем символичен). Данила вырос и кое-чему выучился. Пустой трамвай постепенно заполнялся – людьми, а не призраками. Появилась надежда, что варвар в конце концов очеловечится, что это путь всякой плоти и что иначе не бывает – вот за что полюбили «Сестер». И тогда Бодров взялся за «Связного».

4