На пути к трону

По толпе прокатился ропот, люди вертели головами в поисках предсказательницы. Дар у ведьм с Черных островов столь велик, что их было невозможно поймать, они всегда на несколько шагов опережали своих преследователей. Что же заставило эту явиться во Дворец, понимая, что здесь ее поджидает море опасностей? От любопытства я переминалась с ноги на ногу. Тавр, стоявший рядом, украдкой сжал мою руку. Живительно, но толпа перед нами начала расходиться, а мы с Тавром, влекомые любопытством, вышли вперед. Теперь я могла разглядеть ведьму, взиравшую на Терениса с усмешкой в черных глазах. По бокам от нее стояли два стражника, вцепившиеся в оружие с таким отчаянием, будто перед ними стоял исполинских размеров монстр, а не хрупкая пожилая женщина. Черная, как сажа, кожа, седые волосы, фигура, закутанная в разноцветные шали… Это была та же старушка, что предсказала мне судьбу в день восемнадцатилетия. Хитро подмигнув той части толпы, где стояли мы с принцем, она проговорила:

— Трое следуют неотступно…

Я закатила глаза — где-то уже слышала это. Тавр крепче сжал руку, позабыв, что сегодня он — женщина. Ведьма меж тем продолжала, слова звучали хрипло, словно разрывали ее горло:

Ее сердце растаяло, стало доступно,
Истинная императрица,
Она правительница, она же жрица.
Каждый влюблен, каждый желает,
Каждый интриги плетет, замышляет.
Клинком одного усмирит,
Второго любовью,
Третьего смертью его
И собственной кровью.

Ведьма произнесла пророчество перед ошарашенной, ничего не понявшей толпой. В мое же сознание слова въелись, словно высеченные в камне. Клинком я уже усмирила одного из следовавших за мной — это был Ану. Когда он был поглощен силой элементаля, именно мои клинки с соком бощника спасли город от неминуемой гибели. Рядом со мной остались Тавр и граф. Согласно пророчеству я убью одного из них… Или как иначе объяснить «третьего смертью его и собственной кровью»? Руки мелко затряслись, из глаза скатилась слезинка. Я не хотела никого убивать. Это невозможно.

Над императорскими садами прогремел гром. На улице зима, а в садах из-за магического полога никогда не идет дождь, растения поливаются вручную из колодцев. Но вот первая капля упала в фонтан, я различила ее очертания, словно время на мгновение остановилось. Придворные, протягивая руки в попытке поймать необычно крупные капли, с удивлением таращились на свои ладони.

— Твои глаза, — прошептал Тавр, — они снова синие.

Это было уже неважно. Скоро полночь, и мы снимем маски.

Ведьма обратилась к недоумевающему Теренису:

— Ты ведь хотел услышать пророчество о себе, старый император? Так вот оно. Тебе не удастся обмануть смерть. Ее шаги уже слышны за твоей спиной. В жизни каждого из нас есть начало, расцвет и конец. Твоя, как и моя, близится к концу. Ты умрешь, а память о тебе исчезнет.

Женщина расхохоталась, Теренис же был в ярости. Аназис, к ее чести, попыталась обнять и успокоить взбесившегося монарха, он грубо ее оттолкнул. Старик снова пошел на поводу у собственного тщеславия, пригласив врага в дом. То, что случилось дальше, я еще долго видела в кошмарах.

Глаза императора покраснели — он творил магию крови. Ведьма встретилась с ним взглядом — из ее ушей и уголков глаз текла кровь, но она смеялась. Смеялась, когда кровь брызнула изо рта, и даже когда она упала безвольной куклой со стремительно сереющей кожей, улыбка не пропала с ее лица.

— Выйдите вперед, Мари, Тавр. — Внимательные глаза безошибочно разглядели нас в толпе.

Принц, перестав притворяться, стащил с головы парик, отбросил радужный веер. Я сняла маску и распрямила плечи. Если император планирует проделать с нами то же, что с ведьмой, по крайней мере умру с достоинством. Хотя нет, я вообще умирать не собираюсь.

Принц поклонился, улыбнулся — женщины покраснели, мужчины смущенно отвернулись, полные смешанных чувств. Тавр вел себя так, словно не видел только что совершенного убийства, словно тело женщины стража не вынесла всего минуту назад.

— Ты не смог найти нас, отец. Я каждый год дурачу тебя на маскараде.

— В этот раз твоя маскировка превзошла все ожидания, сын. Когда я вижу тебя в этом платье, вспоминаю, как же ты похож на мать. Она была самой прекрасной женщиной в мире.

Теренис словно растерял весь свой гнев, в глазах мелькали обрывки прошлого. Аназис выглядела так, словно проглотила шпагу, ей были неприятны слова о самой прекрасной женщине. Я начинала думать, что на женское платье выбор пал не просто так.

— Окрасить волосы, Мари, было умно. И готов поклясться — еще несколько мгновений назад твои глаза были карими.

— Это освещение такое, ваше величество.

Но император не верил, он смотрел на меня как на соперника, словно мы были одного с ним возраста и равные по влиянию. Мне это даже польстило, пока он не спросил: