На пути к Цусиме

С осени 1904 г. предостережения русских военных и гражданских дипломатов стали получать подтверждение и из японских источников. Через подкупленного канцелярского служащего японского посольства в Гааге петербургский Департамент полиции получил черновики и копии нескольких секретных депеш, которые тамошний японский посланник Митцухаси во второй половине сентября 1904 г., т. е. Накануне выхода эскадры Рожественского в море, направил своему министру иностранных дел Комура Дзютаро, японскому военно–морскому атташе во Франции Хисаматцу и посланнику в Бельгии Сенжитцу. «Прошу употребить все способы, — писал Митцухаси в Париж, — которые могли бы воспрепятствовать ходу эскадры. Всевозможные препятствия должны быть поставлены на пути, несмотря на риск жизнью наших служащих. Не обращая внимания ни на какую цену, средство может и должно быть доставлено и ничто я не считаю слишком дорогим. […] С эскадрой идут несколько меньших судов с необходимыми припасами, которые также должны быть уничтожены, но главное внимание должно сосредоточить на эскадре. Там, я уверен, 6 броненосцев, коим и должны быть поставлены главные препятствия. Обдумайте способ постановки мин на пути, причем это нужно сделать с возможной конспиративностью»[47].

«Мы имеем людей, — неделей раньше извещал Митцухаси Токио, — расположенных в разных местах, которые должны нам сообщать о всех движениях и по возможности препятствовать им. В официальных кругах говорят, что эскадра, которая должна идти на выручку, выйдет в море в этом месяце; поэтому мы приняли все меры, чтобы помешать этому. Конечно, Ваше превосходительство понимаете, что мы должны быть очень осторожны, чтобы не возбудить подозрений неприятеля и других наций»[48]. «Есть слух, — писал Митцухаси в тот же день своему коллеге в Брюссель, — что 29 судов будут сопровождать флот, чтобы снабжать его углем и продовольствием; конечно, мы будем следить за ними [...] Есть большое сомнение, что плавание пройдет гладко, и мы надеемся, что недостатка в препятствиях не будет»[49].

В похожем смысле о перспективах эскадры Рожественского отзывались и в японском генеральном консульстве в Шанхае. В середине ноября 1904 г. Павлов со ссылкой на своего секретного осведомителя в этом консульстве телеграфировал в МИД: «Японское правительство особенно опасается, что наша 2–я Тихоокеанская эскадра могла бы атаковать Формозу и Пескадорские острова, воспользоваться этими пунктами как базой для дальнейших операций. Японское правительство будто бы еще не теряет надежду, что благодаря принятым секретным мерам нашему флоту вовсе не удастся дойти до Формозы»[50]. Чуть раньше, в конце октября, Павлов получил такого же рода сведения и непосредственно из Японии. Самый осведомленный из всех российских тайных агентов, работавших там, ссылаясь на секретные японские источники, «положительно подтверждал факт отправки за последние месяцы в Европу, в Красное море и на мыс Доброй Надежды весьма большого числа морских офицеров и нижних чинов с расчетом предпринять ряд тайных нападений на нашу эскадру»[51]. Этим тайным осведомителем Павлова был француз Жан Бале (Jean С. Balet), корреспондент парижских газет «L’Illustration» и «Figaro».

Такой сценарий похода эскадры Рожественского рассматривали как вероятный и западноевропейские наблюдатели. 13 октября 1904 г. нового стиля, т. е. За день до выхода русской эскадры в море, германский посол в Великобритании П. Меттерних телеграфировал в Берлин: «Из достоверных источников мне было сообщено, что в случае выхода русского Балтийского флота в Зунде или Каттегате будут поставлены японскими агентами мины»[52]. Как водится, не обошлось и без слухов, которые постепенно обрастали фантастичными подробностями. Летом 1904 г. в морских кругах Западной Европы упорно ходили разговоры о каком‑то враждебном России «акте, задуманном англичанами». Офицеры австрийской канонерской лодки «Таурус», которая прибыла в Севастополь из Стамбула в конце июня, рассказывали, что англичане‑де «готовят в Ла- Манше личный состав подводных лодок, обучая японцев управлению этими лодками. К моменту выхода русской эскадры из Кронштадта весь личный состав лодок, действующих в Ла–Манше, должен состоять уже из одних японцев, а самые лодки должны быть уступлены японскому правительству»[53]. На поверку все это оказалось вымыслом.