На пути к войне

— Еще одно оскорбление. Я делаю то, что обязан, — он отвел глаза и начал ковырять еду, отщипывая ломтик там, кусочек здесь, но едва разжевав несколько кусков, он осторожно выплюнул их в салфетку.

— Похоже, это вежливые гости. Рискну сказать, что Палатон — один из самых набожных тезаров, каких я когда-либо видела. А человек… он ведет себя тихо и делает то, что ему велят. Вряд ли мы могли ожидать от него большего.

Кале искоса взглянул на нее.

— Не понимаю, почему ты позволила ему остаться в храме.

— На Чо и без того достаточно неприятностей, — Села взяла крупный зеленый плод и надкусила его. — Кроме того, за нашими действиями пристально следят. Если забыть о политике, Кале, наш долг — заботиться о состоянии души наших собратьев, — она остановилась, облизывая с губ сок. — Как идут у них дела?

— Очищение подходит к концу.

— Так быстро? Прошло всего несколько дней.

— В кельях они не ведут счет времени, да и я тоже. Очищение не измеряется часами и минутами дневных и ночных бдений.

— Конечно, нет, — настоятельница одобрительно улыбнулась. — Последним будет очищение зрения — ты не забыл об этом?

— Разве я не сообщил об этом? — Кале взял вилку, попробовал кусочек еды, а затем начал жевать, как будто почувствовав голод.

— Кажется, нет, — Села отщипнула кусочек хлеба и подобрала подливку. — Думаешь, Палатон придает достаточное значение этой церемонии?

В коридоре послышался шум. Села решила, что завтрак закончен, и чоя выходят из солярия, поэтому почти не обратила на шум внимания. Но Кале поднял голову, прислушался и приоткрыл рот.

— Что случилось? — она обернулась на скамье и увидела, что в сад входят чоя, одетые, как послушники, с закрытыми капюшонами лицами и с оружием в руках. Ближайший из них схватил настоятельницу за плечо железной рукой, а другой ловко заткнул кляпом рот, чтобы приглушить слабый крик протеста.

— Ничего, — ответил Кале, а чоя вонзил нож по самую рукоятку в грудь настоятельницы и уронил ее безжизненное тело на покрытый плитками пол зимнего сада. — Уже ничего, — и он махнул рукой. — Вам известно, где они. Уходите! Я не хочу больше ничего знать! — Он сел и принялся за еду, не пропуская ни одного блюда, не обращая внимания на лежащий рядом труп. Вероятно, убийство придало ему аппетит. Он не обратил внимания, как убийцы покинули зимний сад и торопливо побежали по лабиринтам храма.

Камень глухо загудел. Палатон слышал этот звук каждой жилкой своего тела, он болезненно отдавался в голове.

— Что это? — Рэнд встревожился. Он взял Палатона за руку и погладил напряженные пальцы. — Что?

— Шум — где-то далеко. Подожди, дай я послушаю.

Рэнд уже давно привык к тому, что безухие чоя слышат гораздо лучше, чем люди. Вероятно, их кости ощущали вибрацию. Он прислушался, но ничего не расслышал, кроме своего дыхания, и решил прервать напряженное молчание.

— Кто-то бежит по храму, — вдруг произнес чоя. — Он поднялся на ноги, потянулся, нашел плечи Рэнда и заставил его встать. — В храмах не положено бегать.

— Какое-то срочное дело?

— Даже если и так, мне не хочется оставаться здесь, — он направился вперед, увлекая за собой Рэнда. — Йорана оторвет мне за это голову, если к тому времени она у меня останется!

— Что это?

— Смерть.

Рэнд застыл, но Палатон вновь потащил его, сказав:

— Напряги зрение.

— Я слепой в этом мраке, — Рэнд едва сдерживал панику, не зная, куда бежать.

— Нет, ты не слепой. Напрягись. Ты сможешь вывести нас обоих.

Прошло уже немало томительных минут с тех пор, как они оказались в своей добровольно занятой могиле. Почти половину времени Рэнд провел с закрытыми глазами, прислушиваясь к звуку собственного дыхания и дыханию чоя. Чоя дышали иначе — длинными вдохами и выдохами. Теперь Рэнд как будто очнулся, он почувствовал, как крепко Палатон взял его за локоть.

— Мне нужен свет, чтобы видеть.

— Здесь его нет. Но у тебя есть способность видеть не только глазами. Воспользуйся ею, иначе мы оба погибнем здесь.

Рэнд напрягся.

— А если это один из шагов очищения?

— Нет, — Палатон вновь потащил его. — Надо выбираться отсюда. Если они принесут с собой фонари, мы мгновенно ослепнем и растеряемся. Мы даже не сможем узнать, кто на нас напал.

Оцепенение слетело с Рэнда. Он крепко зажмурил глаза и затем широко открыл их, пытаясь различить хоть что-нибудь в густо-чернильном мраке. Подобно крупинкам сахара, крохотные искры усеяли контуры стен и предметов. Рэнд пошел вперед — осторожно, прибавляя шаг по мере того, как зрение крепло. Он повел за собой Палатона.

— Куда идти? — спросил он, и его голос прозвучал неестественно громко.

— Лучше всего — к двери, — в голосах Палатона послышалась ирония.

Рэнд повернулся. Дверь оказалась в противоположном конце комнаты. Палатон шел за ним следом.

— Только не сюда, — произнес он. — Они идут по коридорам.

— Тогда сюда, — Рэнд обнаружил другую дверь, едва выступающую среди камней и саму кажущуюся камнем, но его странное зрение смогло ясно различить контуры.