На пути от хайпа к искусству

— Голди, я люблю тебя, — Произнёс парень, — Я очень хочу, чтобы ты была счастлива рядом со мной, но действуй так, как ты считаешь нужным. Как будет лучше для тебя.

— Я была готова выгнать тебя, когда увидела пустые бутылки, — Дилан замер, — Я люблю тебя. И хочу быть с тобой. Я много думала и, кажется, нашла решение.

— Слушаю.

— Ты решаешь вопросы с полицией, я в это время решаю денежные вопросы, от репортёров просто отмахиваемся, а потом сваливаем в другую страну. Просто сваливаем, — Голди стряхнула пепел и продолжила, — А там уже выбираем специалиста и проходим длительную психотерапию. Оба. Вместе, по отдельности, с таблетками или без — это уже как скажет врач. Я понимаю, что страшно. Не только тебе — нам обоим страшно. Но если оставаться вместе, то только так — грамотно работая над отношениями. Если ты согласен, можем начать думать, куда именно сбежим.

Дилан ответил без колебаний:

— Согласен. Но, Голди, ты действительно думаешь, что мы сможем просто сбежать? В смысле…

— Конечно, — Вдруг девушка рассмеялась, — Мы далеко не легенды кинематографа. Однодневки, которые поймали нехилый хайп. Съёмки во второсортной комедии, реклама купальников, постановочный поцелуй…

— Он не был постановочным, — Улыбнулся Дилан.

— А я ведь догадывалась, — Подмигнула Голди, — О нас поговорят ещё недельку, а потом будет новая комедия и новая реклама. Нужно дать заднюю. И мы на том этапе, когда можем себе это позволить.

Эпилог

От лица Дилана:

Полицейский сказал правду — Марселя Гарсия поймали и приговорили к смертной казни. Я выступил в суде, услышал вердикт, но я не был отмщён и не злорадствовал.

Я понял, почему мама не хотела, чтобы я стал убийцей. Благодаря ей я им и не стал.

На саму смертную казнь даже не пошёл, не хотелось ни плакать, ни «наслаждаться победой». Чужой для меня человек получил по заслугам. Родного человека я уже не верну.

Как только я достойно похоронил маму, мы приступили к воплощению плана Голди.

Бежать было страшно, тем более в аэропорту была куча репортёров, даже больше, чем обычно. Но Голди была права: по всему миру за нами бегать никто не стал. Появилась куча комедийных мелодрам и новых лиц. О нас посудачили и забыли.

Было ещё страшнее начинать копаться в себе и прорабатывать то, что мы оба забивали вглубь. Как выяснилось, на Голди всю жизнь давил страх опозорить родителей, а потом и ощущение, что она их-таки опозорила.

Насчёт меня… ох, сколько слёз я выплакал! Было больно, больно, больно… И почти сразу мне назначили антидепрессанты.

Терапия заняла не один год, позже было и что-то вроде семейной терапии. Я не могу сказать, что простил себя за то, что открыл дверь этому придурку. Но мама пожертвовала жизнью не ради того, чтобы сын напивался текилой и блевал на пол. Не для этого.

Совместная терапия прошла гораздо проще: по сути, мы решили кое-какие проблемы, но, скорее, это была профилактика конфликтов для того, чтобы строить дальше семейную жизнь счастливо.

От лица Голди:

Через год после переезда Дилан сделал мне предложение, а чуть позже мы устроили тихую свадьбу, на которую были приглашены только члены моей семьи (несмотря на резкий ответ, родители от меня не отказались).

Мы безбедно жили в уютном доме, иногда выбирались на море, иногда посещали разные исторические места, галереи, выставки, иногда и в походы ходили. Как выяснилось, едва получив гонорар, муж грамотно распорядился деньгами. Богатства хватит на всю жизнь, казалось бы, с детьми мы не спешили…

Однажды я вернулась из магазина и услышала игру на акустической гитаре. Я видела инструмент, но ни разу не слышала, чтобы муж играл. Я тихо приоткрыла дверь.

Дилан играл тихо, но было понятно, что играет хорошо и вспоминает какие-то простые распевки. Когда он закончил, я села рядом:

— Скажи, а… — Видимо, он почувствовал себя неловко, момент всё-таки очень личный, — Если бы… не ситуация с отцом. Ты бы поступил в актёрский колледж?

— Знаешь… — Подумав, он ответил, — Да. Ты уже поняла, что я парень серьёзный, а не шут гороховый. Я действительно хотел добиться большего.

— А сейчас хочешь?

— Да. А ты?

— Наверное, — Пожала плечами я, — Начать всё с чистого листа — это бред сивой кобылы, «бурную юность» нам припомнят. Но я бы хотела вернуться и…

Дилан рассмеялся:

— Наверное, я тебя понял. Серьёзно подойти к экзаменам, отучиться и сделать что-то настоящее. Стоящее. Не хайп, искусство.

— Ты меня правильно понял.

Муж обнял меня и поцеловал в лоб:

— Я люблю тебя.

— И я тебя.

Мы плотнее прижались друг к другу, как вдруг он предложил:

— Совместная распевка под гитару?

— Чёрт… это именно то, что нужно!

Получится ли у нас создать что-то стоящее в мире кинематографа — вопрос усилий, ума и времени. Уже не хочется, чтобы награды свалились с неба, хотелось труда, который будет оценён по достоинству. Возможно, однажды Дилан сам расскажет о том, что пережил, если будет готов.

Сейчас мы душевно пели под гитару. Тихая мелодия, не слишком уверенное двухголосие… Мы были счастливы и строили планы. Мысли о том, что случится завтра, теперь не портили настроение. Вдохновляли.