На пути «Тайфуна»

Пользуясь случаем, машинисты подвели поезд к дровяному пункту, чтобы заправиться горючим. Везла наш эшелон знаменитая «Овечка», как в народе прозвали паровоз серии «Ов». Она была очень древняя, возможно сделанная еще в прошлом веке, и работала на дровах. Воспользовавшись тем поводом, что мне приказали выделить людей для погрузки дров, я подошел поближе к раритету и стал с восхищением его рассматривать. Чудо техники фыркало паром, пускало из трубы дым, и от него нестерпимо несло зловонным техническим салом, применяемым для смазки механизмов. В общем, это было восхитительно. Впрочем, мои восторги несколько поубавились, когда мимо величественно проехал паровоз, как будто сошедший с экрана фильма о Диком Западе.

– Что, нравится, командир? – весело спросил чумазый машинист, руководивший погрузкой дров. – Это «Прери», первая красавица на наших линиях, не чета нашей древней старушке.

Работали бойцы быстро, спеша поскорее уехать с опасной станции, которую могли атаковать немецкие самолеты. Воздушного нападения, к счастью, не случилось, но зато поезд был атакован сотнями беженцев, спешившими уехать подальше в тыл. Видимо, здесь обязательная эвакуация уже не предусматривалась, и люди, решившие переехать, должны были добираться самостоятельно.

Начальник нашего эшелона был тоже живым человеком и своей властью разрешил нам подсаживать пассажиров. В разумных пределах, конечно. Ни военный комендант станции, ни хмурые энкавэдэшники, переругивающиеся с машинистами, против провоза «зайцев» не возражали. Они только предупредили, что на ближайшей узловой станции всем гражданским придется сойти, но там ими займется эвакуационный пункт.

Когда мы отъезжали от станции, все платформы были завалены большими тюками и узлами, на которых сидели женщины и старики. Детей мы постарались распределить по вагонам, иначе они просто могли замерзнуть. Самых маленьких посадили в пульманы, а тех, кто постарше, впустили в теплушки.

Хотя у нас в вагоне и так было тесновато, и всего пара мест оставались свободны, но десяток человек мы у себя разместили. Так как самый свободный угол оставался у моего штаба, то естественным образом стайка ребятишек притиснулась ко мне. Они расселись по нарам и тихонько стали оглядываться по сторонам.

Для начала мы разогрели на печурке все самое вкусное, что у нас нашлось из консервов, и предложили деткам. Отказы мы не принимали, впрочем, их и не последовало. Когда дети наелись так, что сидели, как хомячки, с надутыми щеками, не в силах больше проглотить ни кусочка, я задумался, чем бы их еще развлечь. Сказок, которые мне приходилось читать племянникам, я знаю много, но не все из них можно рассказывать в этом времени. Если взять, к примеру, историю про Изумрудный город, то как бы потом хуже не стало. Детишки же могут пересказать кому-нибудь историю про людей с нерусскими именами из американского Канзаса, и бдительные органы затаскают их по допросам. Может, тогда про Колобка или репку? Но они уже вышли из этого возраста. Хотя, пожалуй, с репки можно начать.

– Вы в школе учились? – Утвердительный кивок, говорить они не могли. – Тогда вы знаете, что слово состоит из слогов, верно? Подумайте, что получится, если мы возьмем сказку про репку, но из каждого слова будем произносить только первый слог. Вместо «посадил дед репку» говорим «по де ре». Понятно? Итак, по де ре. Вы ре бо пре бо. Тя де ре, тя по тя, тя по тя, а вы не мо.

Детишки окончательно оттаяли, проглотил все, что у них было припрятано за щеками, и стали хором повторять:

– Тя по тя, тя по тя, а вы не мо.

Эта шутка им понравилась, и они стали требовать еще что-нибудь сократить по такой же системе. Но я уже вспомнил рассказы моей мамы о том, что у нее в детстве любимой книжкой была «Сказки дядюшки Римуса». Значит, эту книжку советская цензура разрешила, и истории про кролика можно рассказывать детям, не опасаясь последствий. И вот, сделав необходимое вступление о том, что эту сказку рассказывал негр Римус, я начал повествование о хитром и храбром Кролике, находившем выход из любых безвыходных ситуаций.

Когда последний из слушателей заснул, сжимая в руке рисунок зайчика, сделанный мной на блокнотном листочке, я задумался, почему так получилось, что своих детей у меня еще нет. Вроде бы я никогда не был против того, чтобы завести семью, да и детей в общем-то люблю, но что-то не складывалось. Наверно, дело в том, что у меня слишком высокие требования к будущей избраннице. Мне всегда хотелось, чтобы она разделяла все мои увлечения: лазила по горам, фехтовала, любила историю и фантастику, фильмы с переводом Гоблина и, конечно, разбиралась в компьютерах. Ах да, и еще не курила.

Таким сверхразборчивым можно быть в двадцать лет, ну в тридцать. Однако в моем возрасте уже пора понять, что если я свой идеал до сих пор не нашел, то значит, неправильно сформулировал граничные условия для его поиска.