На пути в академию

За узким окном постоялого двора постепенно сгущались сумерки, когда отворилась дверь, впуская очередного постояльца в таверну. Им оказался хорошо одетый идальго, весьма юного возраста, с едва пробивающимися усиками над верхней губой.

Такие путешественники были не редкостью, особенно, если это касалось младших сыновей многочисленного семейства. Во дворе стояла его откровенная кляча, которую вёл в стойло конюх. Всё сходится, отправили на учёбу младшего отрока, дав ему пару золотых на пропитание, одежду, да старого коня, купленного на базаре за тридцать реалов, а то и меньше, и проданного за малую сумму чисто из уважения к старому дворянскому роду.

Всё сходилось, и Хугадор равнодушно отвернулся бы от него, если бы не заметил, как ощутимо вздрогнул юноша, увидев его. Сощурив глаза, монах стал более внимательно осматривать незнакомого идальго. Но этот подросток мало походил на того, с кем ему пришлось сражаться. И всё же, что — то в этом есть, а интуиция ещё ни разу не подводила его.

Усевшись за столом возле стены, который для него освободил хозяин, молодой идальго ощутимо нервничал, непонятно от чего. Его следовало проверить, мало ли какая ниточка может привести к цели. Бженека учили, что для того, чтобы найти целый клубок, нужно не лениться и подбирать любую нитку, пусть даже она будет грязная и старая.

Он специально сверлил взглядом идальго, отчего тот стал нервничать всё сильнее и сильнее. Да, он явно его боялся, а если человек боится, значит, у него есть что скрывать. Тем более, он не боялся других людей в таверне, а там присутствовали разные экземпляры человеческой грязи, хоть и прикрытые глянцем успеха или добропорядочности.

А, кроме того, юнец, усаживаясь за стол, распахнул полы плаща, на мгновение показав всем присутствующим две перевязи с пистолями. Пазл стал складываться! У того подростка тоже были пистоли, и он ими, помнится, отлично владел! На его несчастье.

Быстро проглотив свой нехитрый ужин, идальго поднялся и ушёл наверх, в свою комнату. Хугадор, кажется, даже услышал, как скрипнули засовы на двери и улыбнулся. Впервые за несколько месяцев у него появилось хорошее настроение. Даже отличное!

Через пару часов он прошёлся мимо двери этой комнаты, на секунду застывая возле неё и пробуя рукой крепость запоров, потом, развернувшись, ушёл. На этом посту его сменил другой монах, делая то же самое в течение нескольких минут, а потом и третий.

Всё это требовалось для того, чтобы запугать будущую жертву, и не дать ей выспаться. Пусть он трепещет и ждёт расплаты всю ночь, им от этого будет только лучше. Нападать в таверне и допрашивать этого идальго Хугадор не собирался.

Они спокойно настигнут его в дороге, куда бы он не направлялся. А направлялся он не иначе, как в сторону Мадрида или Толедо. И уж на ней — то они и смогут его перехватить. Дорога была сейчас относительно безлюдна, да и кто будет рисковать и вмешиваться, когда трое монахов вдруг решат поймать отступника.

Утром кабальеро быстро позавтракал и ускакал на своём старом мерине в сторону Толедо. Усмехнувшись и спокойно приняв пищу вслед за ним, трое монахов покинули постоялый двор и, заставив идти коней быстрой рысью, направились за этим юнцом.

* * *

Да, в таверне сидели трое монахов ордена Кающихся, и одного из них я очень хорошо знал, даже очень хорошо, ибо он был тем, с кем я сражался, вместе с Армандо Локком. Поневоле я вздрогнул и, стараясь держать себя в руках, уселся за стол, ожидая ужина и чувствуя на себе пристальный взгляд этого гада. Получалось плохо.

В конце концов, я быстро поел и поднялся к себе в комнату, и всю ночь слушал, как возле неё постоянно прогуливался один из монахов. Спать не хотелось. Я успел выспаться в дороге, а тому, кто привык к постоянным вахтам, не спать всю ночь не составляло особого труда.

Требовалось срочно придумать для себя дополнительные меры безопасности. И, достав пузырёк с магическими чернилами, я начал рисовать на свинцовых пулях руны усиления и ярости. Пыхтя от усердия, высунув язык, я пытался надерганными из пера берета волосками ровно вывести сложные руны морского народа.

Постепенно это у меня получилось, хоть и коряво. Дрогнуло моё магическое ядро, и, зажав в ладонях пули, я стал вливать в них энергию, пока руны не засветились отчётливым синим цветом. Зарядив все четыре пистоля усиленными пулями и ещё раз проверив все, я уснул с ними в руках, не раздеваясь, сидя на кровати.

С первыми лучами восходящего солнца я проснулся и, спустившись вниз, плотно позавтракал, не надеясь, что смогу пережить этот день. Иллюзий я не питал. Монахи явно подозревали меня, но не напали, а значит, основные опасности ждут в пути, и надо быть к ним готовым.

Забрав коня, я оседлал его, и выехав со двора, пустил рысью, не жалея ни его, ни свои ляжки. Феникс, повернув ко мне голову, неприятно осклабился, но испуганное и хмурое выражение моего лица убедило его в том, что у меня есть веские причины заставить его бежать рысью. И мы помчались!