На пути в академию

Сабля высекала яркие искры из вражеских клинков, ловила удары и отбрасывала клинки противника назад и в стороны, повинуясь движению руки. Удар, ещё удар, отрубленная кисть, пробитое горло. Постепенно я сатанел, при виде своей и чужой крови, кишок, вываливавшихся из разрезанных животов, отрубленных рук и голов, в беспорядке валявшихся на палубе.

В какой-то момент я очутился недалеко от главаря корсаров, тот как раз проткнул саблей своего противника, а следующим был уже я. Но мне не хотелось вступать с ним в поединок на саблях. Третий пистоль был извлечён из перевязи и выстрел в упор пробил пирату живот. Тяжёлая свинцовая пуля застряла в огромном брюхе, но не убила его.

— Ааа, на… Острая сабля тут же обрушилась на мою, стремясь её выбить или сломать. Старая сталь выдержала, выбив из клинка моего противника сноп искр и не сломалась, отбив мне ладонь силой принятого на себя удара.

Пират, несмотря на льющуюся из его живота кровь, не собирался сдаваться, он по-прежнему размахивал саблей и заставлял меня постоянно отбивать удары.

Бой захватил уже весь корабль, и даже капитан, вместе с рулевым, на корме бился с корсарами, не желая сдаваться в плен. Чаша весов битвы постоянно колебалась. Корсары понесли огромные потери, и из-за этого не могли переломить ход сражения в свою сторону. Но к ним постоянно прибывали их товарищи, оставшиеся на корсарском корабле.

Исход битвы мог решиться в ближайшие минуты. И, отскочив от пирата, я вытащил последний заряженный пистоль и тут же выстрелил в грудь противника. Тяжелораненый пират пошатнулся от очередного выстрела в упор и, замахнувшись в последнем усилии, обрушил на меня удар саблей, вместе с падающим телом.

Мощный удар чуть не выбил саблю из моих рук, а потом грузная туша главаря корсаров, истекающего кровью, навалилась на меня. Отскочить я не успел, и его тело резко сбило меня с ног и прижало к палубе. Пират был всё ещё жив, несмотря на наличие в его теле двух дырок от пуль.

Выронив саблю, в последнем предсмертном усилии, он попытался меня задушить, сжав скрюченными пальцами моё горло. Бросив саблю и сняв с пояса стилет, я всадил его в бок пирату, проделав это несколько раз. В остервенении, я продолжал бить навалившуюся тушу всё то время, пока его руки сжимали моё горло, стремясь выдавить из меня жизнь.

Кровь из тела пирата лилась рекой, заливая меня, пока его сжатые руки не ослабели и он обмяк, застыв на мне мёртвой тушей. Гибель вожака не осталась незамеченной для его людей. Корсаров осталось катастрофически мало, но они ещё превышали количеством команду нашего пинка, тоже значительно поредевшую.

Убивая и раня напоследок испанцев, корсары стали отступать на свой корабль, надеясь обрубить абордажные канаты и расцепить корабли, чтобы без помех скрыться со своей добычей. Но капитан Хосе Рубейро, получивший только лёгкое ранение, не собирался отступать и возглавил контратаку своей команды, почувствовав перевес в силе.

С новым ожесточением закипел бой, только уже на палубе корсарского корабля. Выстрелы, рубка, крики пленных, сидевших на вёслах и желавших отомстить пленившим их корсарам, всё слилось в один сплошной гул, непрерывно звучащий у меня в ушах.

Кое-как выбравшись из-под туши пиратского вожака, я, взглянув на кипевший бой, стал перезаряжать пистоли дрожащими от нервного возбуждения и пережитого руками.

Перескочив на палубу пиратского корабля, матросы, возглавляемые капитаном Хосе, бесстрашно штурмовали палубу шебеки, с расположенными на ней пушками. Мне следовало за ними поспешить, но пистоли были залиты кровью, их надо было хорошо очистить, а то порох намокал и никак не хотел поджигаться.

Через пару минут я справился с этой задачей и, сунув в перевязь перезаряженные пистоли и сжимая в руках вторую пару, прыгнул на палубу вражеского корабля. Зацепившись саблей за рангоут, я потерял равновесие и покатился по палубе, что и помогло мне спастись от выстрела одного из корсаров.

Остаток пиратской команды отчаянно защищался, в том числе и немногочисленные канониры, у каждого из которых был пистоль. Заскочивший на нижнюю палубу капитан Рубейро был поражён сразу двумя пулями и рухнул на деку, истекая кровью.

Поднявшийся вой испанской команды возвестил о том, что они в отчаяние от гибели своего капитана. С трудом поднявшись с палубы, от неудачного падения, и оглянувшись вокруг, я разрядил оба пистоля в двух корсарских канониров, ещё пытавшихся сопротивляться.

Бросив эти, я вынул следующие два и, сделав несколько шагов в сторону сражающихся, выстрелил сначала из одного, а потом и из второго пистоля. Расстояние было настолько минимальным, что пули легко нашли свою цель, пробив грудь и живот корсаров и отбросив их на палубу умирать.

На этом исход битвы был решен. Остаток команды пинка быстро добил корсаров, практически уже не сопротивлявшихся, по причине ранений и деморализации, и взялся освобождать пленников, которых осталось ровно восемь человек.