На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг.

^{План города Дербента. (РГВИА. Ф. 846. Oп. 16. № 1539. Л. 6а)}

Обеим сторонам пришлось познакомиться с иным противником и его представлениями о ведении войны. «Зело удивительно сии варвары бились: в обществе нимало не держались, но побежали, а партикулярно десператно бились, так что, покинув ружьё якобы отдаваясь в полон, кинжалами резались, и один во фрунт с саблею бросился, которого драгуны наши приняли на штыки», — отмечал в «походном журнале» Пётр. Когда же Ф.М. Апраксин спросил у захваченного в плен муллы, «как могли они отважиться атаковать столь многочисленную и регулярную армию, которая намного превосходила все силы, которые они могли выставить, и всю помощь, которую они могли бы ожидать от своих соседей; на это священник ответил, что они не боятся нашей пехоты, которая не способна догнать их в горах; так же и казаков, которых они обычно побеждали в былых случаях, но в замешательство их привели "синие мундиры" (драгуны) своим умением держать строй».

На расспросы об убийстве посланных к султану казаков тот же мулла, по словам Брюса, «смело ответил, что поступил бы точно так же с каждым из наших людей, оказавшихся в его власти, чтобы отомстить за наше обращение с татарами в Андрееве (то есть при взятии Эндери. — И.К.), вождя которых мы предали постыдной казни и чьими друзьями и союзниками они являются. Кроме того, они — свободные люди и не будут покоряться никакому владыке на земле». Другой пленник, приведённый к палатке адмирала для допроса, не ответил ни на один из заданных ему вопросов. «Тогда, — вспоминает Брюс, — был отдан приказ раздеть и высечь его, но как только он получил первый удар плетью, то вырвал шпагу у офицера и побежал к адмиралу, которого он конечно бы убил, но двое часовых у палатки вонзили в него свои штыки. Даже падая, он пытался отнять ружьё у одного из часовых, и тот в борьбе потерял из руки кусок мяса, откушенный отчаянным парнем, который после этого был убит. В это время подошёл его величество, и адмирал сказал ему, что он, конечно, пришёл в эту страну, чтоб его сожрали бешеные собаки; за всю жизнь он ни разу так не испугался. Император ответил, улыбаясь, что если бы народ этой страны имел понятие о военном искусстве, ни одна нация не могла бы справиться с ним»[61].

21 августа в отместку за гибель казаков мулла был четвертован, остальные 19 пленных повешены; освободили лишь одного, которому отрезали уши и нос и послали к утемишскому султану с укорительным «плакатом» русского командования, гласившим, что Пётр I по прибытии с войсками указал, «дабы им по прежним универсалным ево императорского величества указом ни от кого никаких обид и разорений чинено не было», но в ответ на призыв явиться старшины «с великим и несказанным тиранством и противно закону алкорана их, которой повелевает присланным не чинить никакова ругателства и зла, поимав их, присланных, с великим мучением побили до смерти, учинили наругателство над телами их и взрезывали у них груди и без всякой притчины подняли оружие противу войск ево императорского величества, однако оные побеждены и несколко из них поймано». Горцев поставили в известность, что царь привык проявлять к пленным милость, но «сих токмо, которые ныне пойманы, за их тиранство, которое оне показали над посланными ево величеством, (слова, выделенные курсивом, вписаны карандашом самим Петром I. — И.К.), для отмщения невинной крови оных указал ево императорское величество яко злодеев казнить смертью, на что б смотря, другим таковым же впредь тако поступать повадно не было»[62].

^{«Проспект города Дербента» и лагерь русской армии. Из рукописи Ф.И. Соймонова «Экстракт журнала описания Каспийского моря» (РГАДА. Ф. 181. Oп. 1. № 45. Л. 21 об.–22)}

Возможно, в других случаях инциденты удавалось вовремя улаживать; как гласила не сохранившаяся до нашего времени надпись на стене мечети в Карабудахкенте, местная община после одного из нападений на конный разъезд встретила отряд петровских драгун хлебом и солью и восстановила мир[63].

Кайтагский уцмий Ахмед-хан не препятствовал проходу армии, однако и прибыть с выражением покорности не спешил. Но страдавшие от набегов лезгин жители Дербента и его окрестностей охотно впустили в город прибывшего 15 августа подполковника Наумова, и в это же время в море показалась русская эскадра капитана Карла фон Вердена. Дербентский наиб (правитель города) Имам Кули-бек договорился о сдаче города, к воротам которого был поставлен караул из русских солдат.